Отступница - Anne Dar Страница 5

–Надо же!– вдруг с восторженной ноты заговорил он.– Какие хорошие зубы!– с этими словами он отошёл от моего кресла и выключил лампочки, тем самым позволяя мне закрыть рот.– Давно не видел таких здоровых зубов, особенно у новоприбывших. Просто замечательные зубы.

–Ваши слова понравились бы трапперам,– усмехнувшись, сиронизировала я, но доктор явно не понял моего юмора. Напротив, ему словно не понравилась моя шутка, отчего он поспешил отвести свой взгляд в сторону.

–Быстро ты,– заметил Конан, ожидающий меня перед кабинетом.

Мы вместе направились к двери следующего кабинета.

–Доктор сказал, что у меня замечательные зубы. Я сыронизировала, ответив на это замечание мыслью о том, что эта информация понравилась бы трапперам. Кажется, моей иронии не поняли.

–Подгорный город в основном состоит из Уязвимых, которые на момент Первой Атаки находились здесь на службе, чуть меньше здесь Неуязвимых, а остальные – трапперы, которые всегда из пришлых. Согласно примерной статистике, процентное соотношение между этими тремя группами местного населения следующее: сорок пять процентов Уязвимые, тридцать пять процентов Неуязвимые и двадцать процентов бывшие трапперы. Конкретно у этого стоматолога родной брат был траппером. Несколько лет назад его якобы случайно не стало во время ремонтных работ на гидроэлектростанции.

–Якобы? В таком случае, что с ним произошло на самом деле?

–На самом деле поговаривают, будто его порешил один из новоприбывших Неуязвимых, у которого трапперы вырезали половину семьи.

От услышанного я незаметно для собеседника вздрогнула.

–Но это ведь самосуд.

–Поэтому информация о том, чем ты занимался до попадания в город, особенно если ты Уязвимый, здесь считается опасной, а потому по негласной, но логичной договорённости между всеми тремя группами населения, она тщательно скрывается.

От услышанного я неосознанно сдвинула брови:

–У меня закрадываются серьёзные сомнения относительно функциональности местной судебной системы.

–Забудь о ней. Она откровенно сильно хромает на обе ноги. Здесь властвует метод кнутов и пряников: если успеешь вовремя взять пряник, кнут не рассечёт твою руку. И так по кругу: ты будешь красть пряник и оставаться с целой рукой, либо сечь её снова и снова, и снова.

Я продолжила хмуриться. Значит, и здесь ведутся войны. Подпольные. То есть самые коварные.

Социум – самый неисправимый идиот из всех известных. На пьедестале он опережает даже любовь.

Мы остановились напротив кабинета, в котором происходил забор крови для общего анализа. Я уже хотела заходить в него, как вдруг передо мной прошмыгнула черноволосая девушка в белом халате. Распахнув настежь дверь кабинета и ловко закрепив её таким образом, чтобы она не закрылась повторно, она, не оборачиваясь, попросила меня проходить. Мне это показалось странным, но я лишь пожала плечами и зашла в кабинет.

Разместившись на стуле напротив медсестры, я свободно протянула ей левую руку и невольно посмотрела вперёд, туда, где в коридоре, скрестив руки на груди и вне зоны видимости медсестры, стоял Конан. Он смотрел прямо на меня и, словив на себе мой взгляд, улыбнулся мне. В ответ я тоже улыбнулась, как вдруг медсестра с такой силой вогнала иглу в мою вену, даже не перевязанную по технике безопасности жгутом, что я резко закусила губу и повернула голову в её направлении. Она же, словно ни в чём не бывало, начала забор хлынувшей крови. Неосознанно я осмотрела её: выкрашенные в максимально чёрный цвет ровные волосы длинной до лопаток, небольшая грудь, но зато непропорционально большие губы, форма которых в мире до Первой Атаки была среди любимейших у падких на такого рода красоту мужчин. Я перевела взгляд на её бейдж: помощник доктора Сибилла Стоун.

Закончив забор крови из вены и с силой приложив к кровоточащей ране вату, она взялась за мой палец: проткнула его иглой с такой силой, будто планировала отрезать мне по меньше мере фалангу. От боли я даже подпрыгнула на стуле.

–У вас какие-то проблемы?– сквозь зубы выдавила я, наблюдая за тем, как медсестра набирает в пипетку кровь.

–Никаких проблем,– метнула в меня взгляд Стоун, и я сразу же поняла, что на самом деле проблемы есть, и, кажется, вполне даже серьёзные, вот только в чём они могут заключаться, я даже приблизительно угадать не смогла. Критические дни?.. Размолвка с начальством?.. Диета?..

Выйдя из кабинета всерьёз порезанной и с окровавленными ватами в обеих руках, я с задором посмотрела на Конана и, криво ухмыльнувшись, процедила сквозь зубы:

–Стерва.

Утвердив диагноз неизвестной, я направилась дальше по коридору.

–Со склонностью к абьюзу и бесконтрольным истерикам.

–Вы знакомы?– удивлённо приподняла одну бровь я.

–Моя бывшая.

Я резко затормозила:

–Так выходит меня только что безжалостно полосовали из-за тебя?

–Похоже на то.– Я впервые увидела на его губах виноватую улыбку.

–Знаешь, получается, что Айзек был прав, когда говорил, что ты падок на стервозных особ,– с этими словами я продолжила идти дальше.

–Ты что, приписываешь себя к стервозным особам?

–Неплохая попытка, продвинутый,– не останавливаясь, сердито прижимала окровавленную вату к локтю я.– Но давай ты лучше поймёшь уже сейчас, чем будешь продолжать заблуждаться дальше: тебе ничего не светит.

Резко остановившись, Конан неожиданно одернул меня за уцелевшее предплечье, таким образом заставив остановиться и меня тоже:

–Давай-ка разберёмся с этим.– Я решила, будто он продолжает обсуждать поднятую тему, так что уже почти выдала свой колкий ответ с заранее заготовленной вызывающей интонацией, как вдруг он указал на дверь очередного кабинета.– Твои сбитые кулаки и порезы быстро залатают здесь. Заходи.