Проклятый поцелуй - Дженни Хикман Страница 5

Похороны придумали не для семьи. Они нужны другим людям, чьи жизни не разделились на «до» и «после» смертью близкого человека, нужны тем, чей мир не рухнул из-за невосполнимой утраты. Бессмысленная церемония – всего лишь способ очистки совести для тех, чей дом смерть обошла стороной. Ни соболезнования, ни рукопожатия, ни сочувственные взгляды, ни слезы не в силах исцелить образовавшуюся в душе брешь.

Сквозь черную вуаль я смотрела на опускаемый в могилу гроб, и мысли унесли меня к воспоминаниям о другом гробе и другой могиле. Если я поверну голову, то увижу высокий крест, венчающий надгробие моей сестры.

Со дня ее смерти прошло четыре месяца.

Шестнадцать недель.

Сто двенадцать дней.

Я пыталась выбраться из глубин отчаяния. Я заставляла себя больше есть, ходить на короткие прогулки, проводить время с подругами и пытаться занять себя делом, когда оставалась наедине с собой. Я даже попросила городского аптекаря продать мне какие-нибудь лекарства, которые помогли бы снова захотеть жить.

Но ничего не помогло. Я так и не смогла смириться с потерей сестры. А сегодня я хороню мужа, и меня снова окружает равнодушная толпа.

Мы с Эдвардом поспешно поженились через два дня после похорон Эйвин. В итоге я все-таки надела ее платье цвета слоновой кости, как и хотела. Я всегда мечтала о пышной свадьбе с фанфарами, музыкой и морем гортензий. Но брак без любви не заслуживал подобного торжества.

Беспощадный ветер треплет вуаль и черные юбки траурного платья. Скорбящие у могилы люди стоят, понурив головы. На статую ангела, обращенную лицом к мрачному небу, села сорока.

Отец положил тяжелую ладонь мне на плечо. Кроме него, у меня не осталось семьи. То же самое он сказал бы обо мне. Но мое черствое, безжизненное сердце ничего не чувствует по отношению к этому человеку.

Я сбросила руку отца и подошла ближе к своему кучеру. Патрик теребит скрюченными пальцами черную шерстяную кепку и неловко переминается с ноги на ногу. Должно быть, из-за артрита ему больно стоять.

Наконец священник завершил церемонию и направился прочь с кладбища. За ним потянулись остальные.

Патрик нежно сжал мою руку мозолистыми пальцами.

– Я подожду у кареты, миледи. Не спешите. – Он заковылял к веренице черных экипажей, выстроившихся вдоль городского кладбища.

Отец притянул меня к себе и обнял. Его рубашка пахнет табаком и ванилью. Некогда я обожала этот запах, но теперь он стал для меня до тошноты противным.

– Мне так жаль, Кейлин. Мне очень, очень жаль.

Я не обняла отца в ответ, хотя и позволила ему себя «утешить». Крики и ругательства вряд ли можно назвать уместным поведением для леди в моем положении. Но я ни за что не скажу отцу, что со мной все в порядке.

Потому что это неправда.

Он заставил меня выйти замуж против моей воли.

Он лишил меня выбора.

И ради чего? Чтобы всего несколько месяцев спустя я стала несчастной и одинокой вдовой? В чем смысл всего этого?

Отец оставил меня, чтобы поговорить с людьми, стоящими у покосившейся деревянной ограды городского кладбища. Никто из них, казалось, ни капельки не сожалел о безвременной кончине Эдварда.

Передо мной остановился лорд Тренч, а за ним – его сыновья. Все четверо – светловолосые красавцы, как на подбор. Но самый красивый из них стоял позади, не сводя с меня глаз.

Роберт!

«Соболезную вашей утрате».

«Соболезную вашей утрате».

«Соболезную вашей утрате».

«Соболезную вашей утрате».

Презренная ложь. К черту их соболезнования. Им все равно. Они никого не потеряли.

– Леди Кейлин, примите мои искренние соболезнования, – произнес Роберт тихим печальным голосом.

Я стиснула зубы и впилась взглядом в мужчину, которого когда-то любила.

Нет проклятия хуже, чем любовь.

Волосы Роберта развеваются на ветру. Его карие глаза внимательно изучают мое лицо. Он поднял руку, чтобы погладить меня по щеке, но передумал и вместо этого коротко кивнул.

– Если тебе понадобится поддержка, ты знаешь, где меня найти.

Как жаль, что не существует способа унять проклятых бабочек в животе.

– Если мне потребуется поддержка, я вряд ли побегу искать тебя.

Лицо Роберта исказилось от боли, и впервые за четыре месяца я почувствовала некое подобие радости.

Мне выразили соболезнования множество скорбящих людей, которые старательно давили из себя слезы. Никто из них даже не знал Эдварда. Если бы они знали его, то вряд ли бы лили по нему слезы. Он был черствым человеком, которого вечно что-то раздражало. От того очаровательного джентльмена, которого я поцеловала на балу, не осталось и следа после нашей свадьбы. Однако мне не стоит упрекать его в грубости после того, как его вынудили жениться на мне.

На похоронах лишь один человек, казалось, скорбел искренне. Я могла поверить лишь слезам своей горничной.

Понятия не имею, когда у Сильвии и моего мужа начался роман. Наверное, почти сразу после свадьбы. В тот день, когда я застукала их в гостиной в объятиях друг друга, я не почувствовала даже намека на гнев. Я почувствовала облегчение.

Наш брак был не более чем фикцией. Муж притронулся ко мне лишь во время свадебной церемонии. Мы подержались за руки, когда давали друг другу клятвы, а затем он поцеловал меня в щеку. Эдвард постоянно уплывал на Веллан, и за четыре месяца брака я видела его всего несколько раз. Когда он возвращался домой, то спал в своих покоях и никогда не предлагал мне разделить с ним ложе. Я не имела никаких возражений на данный счет.