Домой, во Тьму - Антон Мякшин Страница 5

…Катлина тогда еще жила в Бейне. Хорошим городом был в те времена Бейн, спокойным. Покуда граф Пелип не обиделся на непомерные императорские налоги и не стал стягивать к себе обедневших дворянишек, мещан-авантюристов и крестьян, предпочитавших честному ковырянию в земле вольную жизнь Братства Красной Свободы. Впрочем, никакого Братства тогда не было…

Николас вспомнил крытый деревом дворик лавчонки бейнского торговца амулетами: как солнечный свет падал сквозь дощатые щели оранжевыми лезвиями и в лезвиях кружились серебряные пылинки. Он провел три дня в пути без сна и отдыха – и успел. Кольцо из эльваррума досталось ему. Торговец, которого годом позже судили по обвинению в чародействе и сожгли на главной площади Бейна, божился, что кольцо вывезено им из джунглей Черного континента. Николас не пытался спорить, и воодушевленный торговец заломил такую цену, что пришлось высыпать из кошеля все серебро до последней монетки и отдать в придачу золотой перстень.

– Оно того стоит, – уверял торговец. – Эльваррум! Магический металл! – говорил торговец. – Ни время, ни человек не властны над ним! Оно вечно! Вечно! Разве что пламя Преисподней способно расплавить его… Другого такого нет во всей Империи!

Николас знал это. Кольцо, крохотное и для своего размера неожиданно тяжелое, переливалось сине-черным цветом – не под световыми лучами, а само по себе. На внешней его стороне обнаружился короткий тупой шип.

Торговцу повезло. Запроси он больше, Николас вовсе не стал бы платить.

…Да, торговец пересчитывал серебро. А она рассматривала канделябр на шесть свечей. Медный сатир с похотливой рожей и чудовищными, позеленевшими от окиси чреслами, обнимал дуб с шестью изогнутыми ветвями.

– Вам нравится? – спросила она, заметив, что Николас, расплатившись, медлит уходить.

А он был еще взволнован, сжимая в ладони кольцо. Потому и ответил рассеянно:

– Да.

Она положила на прилавок золотой и вышла. Торговец, попробовав монету на зуб, не сдержался и схватился за голову. Несомненно, у него выдался удачный день.

За воротами стояла ее коляска. Из крытой пологом полутьмы она сказала:

– Первый раз вижу человека, одобряющего мой вкус. Вам действительно нравится?

К тому времени Николас успел рассмотреть ее получше. Потому снова проговорил:

– Да, – но серьезно и с полупоклоном.

– Вас подвезти куда-нибудь? – спросила она.

Ее запах был тонок и странен. Так мог пахнуть прах сожженного лунного луча. Или цветок, чудом распустившийся в древнем бронзовом кувшине. Это было настолько необычно приятно, что он на мгновение забыл о кольце. Но только на мгновение.

Он повторил:

– Да.

На лестнице Николас скинул плащ. Под плащом обнаружились кожаные штаны и просторная черная куртка с широкими рукавами. В каждом из рукавов прятался тонкий нож, прекрасно сбалансированный и без рукояти. Знать бы, что здешние тюремщики совсем не умеют обыскивать, он бы прихватил оружие посерьезнее. Хотя… и того, что есть, хватит с лихвой.

Из-под двери спальни выбивался клочок света. Но было тихо. Николас не стал медлить. Повернул ручку, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы шагнуть в образовавшуюся щель, скользнул за порог, притворил дверь за собою – и замер.

В двух шагах от него громоздился тяжелый, как гробница, стол черного дерева. По ту сторону стола, у расстеленной уже кровати, стоял отец Лансам в ночной сорочке, изукрашенной вышитыми крестами. Остатки седых волос обрамляли розовую лысину священника, как потускневший нимб. В руках Лансама лежал маленький арбалет, который святой отец, очевидно, только что рассматривал как какую-то диковину. Арбалет был действительно на редкость хорош – это Николас определил с первого взгляда. Всего в три ладони длиной, он обладал мощной пусковой пружиной. Лансам держал оружие неумело, но стрела случайно была направлена точно в грудь Николаса, а палец опущен на спусковой крючок.

Николас очень медленно положил обе руки на край стола.

Лансам, не спуская широко распахнутых глаз с пришельца, надавил на крючок.

Секундой раньше мгновенным поворотом кистей Николас вскинул на вытянутых руках стол как щит. Четыре изогнутые ножки ощетинились в сторону священника – и чуть дрогнули, когда стрела, пробив древесину насквозь, завязла в пробоине опереньем.

Лансам открыл рот, чтобы крикнуть, но лишь беспомощно захрипел, онемев от жути. Николас быстро, точно и бесшумно поставил стол на место и взмахнул левой рукой. Священник, выронив разряженный арбалет под ноги, поднял ладони к лицу и, будто снесенная статуя, не сгибая ног и не опуская рук, повалился назад – на постель. Должно быть, он даже не успел заметить ножа, стальной молнией выметнувшегося из рукава черной куртки и влетевшего ему под подбородок.

Дальше Николас действовал быстро, очень быстро. Конечно, брякнувший о пол арбалет вряд ли мог привлечь чье-то внимание, но лучше было не рисковать. Николас подпер дверь креслом и приступил к делу.

Сначала он проверил все ящики стола, затем, задвинув ящики, обернулся к шкафу, но, кроме одежды, ничего там не нашел. Осторожно и тихо начал простукивать стены. В нише для образов Богоматери и святого Мартина оказался тайник, скрытый выкрашенной под цвет стены дощечкой. Николас достал несколько золотых слитков и стопку писем. Золото он смахнул на постель, одно из писем пробежал глазами и, поморщившись, вернул в нишу.

Шум за окнами заставил его ненадолго прерваться. Выглянув в щель между ставнями, он увидел далеко внизу двух городских стражников и старика-привратника с колотушкой. Один из стражников говорил что-то, указывая алебардой на городскую стену, привратник, видимо ничего не понимая спросонья, мотал головой.

Николасу припомнился недавний разговор с Гюйсте Волком. Глава Братства Висельников сетовал на менялу с Базарной улицы, из-за которого лишился трех лучших своих взломщиков. Не без оснований опасаясь за сохранность капитала, меняла протянул тоненькую проволоку из собственного дома к башне городской стражи. Дернешь за один конец проволоки – на другом зазвенит колокольчик. Проволока идет по древесным кронам, и, даже хорошо присмотревшись, заметить ее трудно. По словам Волка, таким же хитроумным механизмом обзавелись уже несколько лавочников на Базарной. Не протянул ли и отец Лансам проволоку к башне стражи?.. А иначе почему всполошились стражники?

«Мальчишка из подвала…» – вспомнил Николас и нахмурился.

Он тряхнул головой и отошел от окна. Надо было спешить. Николас шагнул на середину комнаты, закрыл глаза, выставил руки перед собой – вперед ладонями – и стал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Длинные пальцы его едва приметно шевелились, точно ощупывая полумрак.

Это было трудно. Завершив круг и опустив руки, Николас тяжело перевел дух и вытер пот со лба. Через секунду он уже стоял на коленях перед кроватью священника. Верхние простыни успели пропитаться кровью, с них капало на пол. Николас завернул край простыни, бросил на лужу покрывало – чтобы кровь не просочилась в комнату этажом ниже – и запустил руки под кровать. Тяжелый металлический ящик он нащупал сразу же.