Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных Страница 5

Подготовка прошла успешно, и после второй бутылки Петенька почувствовал себя если не Ушаковым, то Шешковским наверняка. Тайная канцелярия однако! В запале он даже потребовал было принести с конюшни кнуты, но ему задали резонный вопрос: как он намеревается сечь самого себя, ведь допрос-то с некоего Валова начинать надлежало. Поймали неосторожного фендрика, не ко времени пробегавшего мимо, и посадили его протоколистом – заполнять допросные листы.

Когда спустя еще три бутылки, то есть спустя три часа, допросные листы были прочитаны, выяснилось, что почти наверняка бравая компания схлестнулась в австерии с офицерами любимейшего полка наследника-цесаревича – мушкатерского принца Вильгельма. С одной стороны, немного боязно было задевать любимцев наследника, его злопамятность была всем известна, однако ж соблазн был слишком велик. Да и какой гвардеец откажется подергать тигра за усы?! Решено было назавтра отправиться в Рамбов, дабы передать формальный картель. Кому? А вот это было уже совершенно неважно. Гвардейцы решили, что отвечать должны первые три попавших офицера, а уж причину для дуэли найти можно будет в момент. А ежели отыщутся истинные виновники, коих в лицо наша троица помнила более чем смутно, так и вообще прекрасно.

В последний момент кто-то вспомнил о том, что в драке участвовали, да что там – были причиной драки, какие-то корнеты. Может, стоило бы постараться найти их, они смогут сообщить дополнительные сведения. Но тут же посыпались возражения, что-де мальчишки ничего толкового не скажут, да и вообще нет смысла связываться с молокососами, тем более что все уже решено. На том и остановились. Ежели корнетам что-то нужно, они ведь кричали там о кодексе дуэльном и правилах, они сами офицеров найдут. А завтра надлежит приличной компанией отправиться в Рамбов повидать голштинцев, каких бог пошлет.

* * *

На следующий день собралась довольно большая компания, причем к преображенцам и мушкатерам совершенно неожиданно примкнула парочка кавалергардов и измайловцев, которым тоже показалось лестным позлить голштинцев. Все собравшиеся прямо-таки пылали боевым духом, подогретым с помощью ренского и венгерского. Погрузивших в пять саней, они с шумом и хохотом отправились в путь, а уже на выезде из города к ним неожиданно присоединилась группа гренадер, которым, как оказалось, все рассказал Саблуков.

В общем, к лагерю голштинских полков в Рамбове подъехала уже внушительная процессия. Какой-то солдатик рядом с кордегардией, вроде как часовой, попытался было вякнуть, но ему дали по шее, отобрали эспонтон и дали по шее второй раз. На шум выскочил майор и начал орать что-то невнятное по-немецки. Пришлось и ему дать по шее, чтобы перешел на человеческий язык. Не помогло. Так по-человечески и не заговорил.

Компания двинулась дальше. Похоже, их появление было замечено, потому что из казармы, выкрашенной в прусские черно-белые цвета, вылетела группа офицеров и направилась навстречу жаждущим мщения русским. Впереди, напыщенный словно индейский петух, шагал какой-то генерал. Во всяком случае, так можно было решить по количеству позументов и аксельбантов. Но нашей компании уже сам черт был не брат, поэтому кто-то из задних рядов довольно непочтительно осведомился:

– А это еще что за гусь?!

Голштинец все прекрасно понял, но предпочел сделать вид, что не услышал реплики. Щелкнув каблуками, он торжественно представился:

– Генерал Эберхард фрайхерр фон Мюникхузен фон Гросс Цаухе унд Камминец. С кем имею честь?

Русские офицеры на мгновение смешались, но потом вспомнили, зачем явились, и вытолкнули вперед Петеньку, решив, что, коль скоро он зачинщик всего дела, ему и ответ держать. Поручик сразу сообразил, что представляться ему совсем не след, может кончиться довольно скверно. Поэтому он предпочел ответить обтекаемо:

– Российской лейб-гвардии офицеры.

При этих словах генерала перекосило, словно он хлебнул уксусу. Однако ж он счел приличным выдавить почти вежливо:

– Мы все верные слуги императрицы и наследника-цесаревича. И нам не совсем понятно, почему господа русские официрен позволили себе такое грубое нарушение субординаций.

– Ваше высокопревосходительство, – начал официальным тоном Петенька, подталкиваемый в спину товарищами, – вчерашним днем в столице имело место прискорбное происшествие. На Литейном проспекте офицерами голштинскими был сбит Преображенского полка поручик Ханыков, какой ныне пребывает при смерти. Мы пришли взыскать с виновника сообразно чести офицерской и кодексу дуэльному.

Генерал посмотрел на него, потом оглянулся, и тут Петенька подметил, что трое или четверо голштинцев шкодливо потупились. Более того, ему даже показалось, что он узнает двоих: один из них участвовал в приснопамятной стычке в австерии, а другой и был тем самым красномордым, который сбил Ханыкова. Генерал внушительно откашлялся и наставительно произнес:

– Вы должен понять ситуация. Это есть национальная гольштейн традицион – конная скачка по городской штрассе. Гордый гольштейн официр должен выразить свой гордость, каковой способ есть поездка по городской штрассе с гольштейн флаг и Schreckschuß! Это есть старинный красивый гольштейн обычай. И ничего более.

– Но при этом страдают невинные обыватели.

Фрайхерр фон Мюникхузен фон Гросс Цаухе унд Камминец недоуменно пожал плечами:

– Какой мне есть дело до обыватель? Um so mehr рюсски. Это не есть наш долг – следить за целость обыватель. Наш долг есть честно служить наш герцог, который есть наследник русский престол, который есть органичный дополнений гольштейн княжество, которые есть светоч цивилизаций и культур для Россия, который есть дикий, варварский страна. Полагаю, вы как истинный дворянин разделяете такой мнений. Официр обязан престол, и никто больше!

– Это так, – согласился Петенька. – Однако ж сей случай не подходит, потому что пострадал не обыватель, а офицер лейб-гвардии. Таковое не может быть прощено и забыто. А потому я прошу, почтительно прошу, господин генерал, – он подпустил меду в свой голос, – помочь нам восстановить справедливость и отыскать оскорбителя.

– Каким образ?

– Благоволите приказать своим офицерам, участвовавшим во вчерашних скачках, представиться, дабы мы смогли обсудить с ними вопросы чести. В противном случае пятно ляжет на все голштинские полки, что послужит ущербу чести наследника, коему вы столь усердно служите, – Петенька нашел политичный ход.

Генерал ненадолго задумался, потом еще раз внимательно посмотрел на русских, словно прикидывал, и пролаял что-то по-немецки, но с таким ужасным акцентом, что его поняли только голштинцы. Те, собравшись кучкой, пошушукались недолго, а потом вперед вышли четверо, в том числе и красномордый. Генерал торжествующе и зловеще ухмыльнулся:

– Господа, я полагаю, что вопросы честь может быть решен просто. Вот лейтенанты Кноблох, фон Шеель, Эрхард и капитан фон Заукен. Я полагать, что вы можете решить вопросы честь с ними так, как вам будет угодно. Вы будет удовлетворен.

Петенька даже растерялся и оглянулся, ища поддержки товарищей. Те тоже растерянно переглядывались, не зная, что именно ответить. В предложении генерала заключался какой-то подвох, но какой именно – никто не мог даже предположить. И вообще у Петеньки сложилось впечатление, что для генерала все происходящее не стало сюрпризом и он ожидал визита русских. Почему? Непонятно, но имелось такое странное чувство. На всякий случай Петенька отвесил генералу самый вежливый поклон и сообщил: