Врата ведьмы - Джеймс Клеменс Страница 5

— Ты можешь поговорить с лордом Тайрусом? — спросила Элена у зу’ула. — Можешь узнать больше?

— Я пробовал. — Шаман снова раскрыл ладонь. — Монета стала холодной. Очень плохой знак.

— Но что нам делать? — Девушка взяла себя в руки. — Мы не можем пропустить мимо ушей просьбу о помощи.

Эр’рил быстрым движением сунул меч в ножны.

— Они сами этого хотели — приключений в западных чащобах. Нельзя распылять силы на бесполезные поиски.

— Но…

— У тебя достаточно собственных дел, Элена! И не забывай, что этой ночью нам нужно свериться с Кровавым Дневником, принять окончательное решение и озвучить его утром на военном совете. Ты выжгла свои обязательства на дубовом столе. И должна сдержать слово.

— Но как я могу? Ведь тетушка Ми в опасности…

— Мисилл — опытный воин. Она снова может сражаться в полную силу, — сурово прервал ее Эр’рил. — Как и все остальные, твоя тетушка может противопоставить врагу все свое умение и отвагу.

Но Элена не могла скрыть беспокойство. Эр’рил сжал ее плечи.

— Я отправлюсь в библиотеку Братства. Поглядим, удастся ли мне разузнать что-нибудь еще о вратах Вейра. А тебе надо сосредоточиться. Впереди долгая ночь. Думаю, тебе стоит отдохнуть, поспать. Забудь обо всех заботах на время.

— Как я могу? — прошептала она сокрушенно. — Почему ты не хочешь повиноваться зову сердца?

— Я знаю, что твое беспокойство ничем не поможет ни Мисилл, ни остальным. А если ты добавишь их бремя к своему собственному, хуже будет всем.

Элена кивнула, понурившись. Эр’рил прав. Она взяла на себя ответственность и должна объединить разрозненные отряды противников Гал’готы. Она потребовала, чтобы вожди, собравшиеся за длинным столом, обратились к своим сердцам и отринули все помехи. Может ли она сама поступить по-иному?

— Я сделаю так, как ты сказал, — призвав на помощь все самообладание, произнесла ведьма.

— Тогда позволь проводить тебя, — обрадовался Эр’рил. — Отдохни, а я разбужу тебя перед восходом луны.

Она снова кивнула и двинулась вперед, только теперь почувствовав, как она устала. Проходя мимо шамана-зу’ула, девушка тронула его за плечо. Темнокожий южанин выглядел измученным и больным, настолько глубоко потрясло его известие от лорда Тайруса.

— Мы подумаем, чем можно помочь, — пообещала она. — Не бойся. Если что-то можно сделать, мы это сделаем.

Шаман поклонился, прижимая кулак к изуродованному шрамом лбу.

Элена прошла через анфиладу залов, погрузившись в мысли об исчезнувших друзьях. Еле слышно она молилась об их спасении, но цепкий страх, завладевший сердцем, не отпускал девушку ни на миг. И сквозь него пробивалось еще одно чувство.

Что-то пошло не так.

Это казалось столь же очевидным, как и грядущее полнолуние. И если быть честной до конца, страх зародился не сегодня, не сейчас. В течение двух последних дней все мешало ей: солнечный свет резал глаза, голоса людей раздражали, пища была безвкусной, кожа непрестанно зудела. А сегодня утром ей почудилось, будто стены замка давят на нее.

Сказать по правде, именно эти ощущения подтолкнули Элену к выступлению перед советом и требованию принять решение немедленно. Эр’рил может считать ее энергичной и отважной, но причина ее поступка — озлобленность и беспокойство. Время уходит. Она не может больше сидеть на месте, ничего не предпринимая.

Оглянувшись, Элена поискала глазами мудреца-зу’ула. Но он скрылся в тени.

Если бы ее страхи могли исчезнуть так же легко.

С верхушки восточной башни Тол’чак наблюдал за людьми, которые копошились в лабиринте доков и полузатопленных строений, восстанавливая порт. Сидя на груде битого гранита и обсидиана — остатках разрушенного парапета, — огр предавался своим мыслям. С тех пор как корабли элв’инов разрушили башню, никто не рисковал пробираться сюда, кроме Тол’чака. Руины служили ему убежищем.

Голоса работающих людей — ругань, дружеские шутки — долетали даже сюда. С помощью сетей и канатов на берег вытаскивали обломки мачт и куски обшивки разбитых кораблей, загромождавшие улицы и переулки затопленной части А’лоа Глен.

Рутинная работа. Каждое утро прилив выносил на отмели тела погибших в последнем сражении. И так целый месяц. Словно океанские глубины решили навсегда избавиться от напоминания об ужасах былого кровопролития. Рядом с деревянными обломками плавали в заводях раздувшиеся тела людей, драконов, чудовищ со щупальцами. Смрад разложения привлекал на пир множество голодных птиц.

Мужчины и женщины, работавшие внизу, обвязывали лица платками, оставляя лишь глаза, отчего напоминали ночных грабителей. Но Тол’чаку вонь гниющих трупов не мешала. Еще до войны зловоние смерти стало для него привычным.

Повернувшись спиной к морю, огр вытащил из сумки на поясе алый сердце-камень. В тени, которую отбрасывала западная стена замка, самоцвет светился изнутри.

Но если раньше он излучал яркий свет, будто рубиновое солнце, то сейчас отсвечивал слабым, как бы болезненным, мерцанием. Держа кристалл в вытянутой руке, Тол’чак поочередно повернулся на север, запад, юг и восток — ничего… Сердце не отозвалось привычным биением. Реликвия, которая некогда вела огра, казалось, потеряла силу.

Он поднял камень к пылающему закату. Сквозь блестящие грани проступила тень, поселившаяся в глубине: зло, тьма, проклятие, наложенное на народ огров за клятвопреступление одного из вождей. Триада, старейшины племени Тол’чака, поручила молодому огру искупить вину его предка и снять проклятие, уничтожив зло. Тогда ему и вручили этот камень — сосуд для едва теплящихся душ пращуров и проводник в большом мире. Но Погибель уже завершала свое гнусное дело. Зло росло, поглощая души огров, заточенные в кристалле. Когда Тол’чак приступал к поискам, тень была маленькой, не больше червя, с трудом различимого сквозь блики тысячи граней, а теперь он набрал силу, разъелся. Подобно превращению гусеницы в мотылька, Погибель изменилась, стала похожа не некую темную сущность, затаившуюся внутри рубиново-красного камня. Кем или чем оно было? Во что могло превратиться окончательно?

Тол’чак опустил сердце-камень.

В сущности, ответ на эти вопросы не имел значения. Души огров-пращуров оказались сожранными черной напастью. Тол’чак оперся о темный камень парапета. Почему сердце племени привело его к ведьме? Какой намек здесь таится? Возможно, помогая ей, он получит ответную помощь? Огр не знал. И не представлял, сможет ли когда-либо узнать.

Он задумчиво теребил сумку, поглядывая на уборщиков, копошившихся внизу. В небе кружились чайки, криками призывая сородичей к обильной трапезе. В море акулы подрались из-за унесенного течением трупа.

«Жизнь всегда кормится чьей-то смертью», — мрачно подумал он, отворачиваясь.

Запихнув, хотя и не с первого раза, самоцвет обратно в мешочек, огр, ворча, принялся завязывать ремешки. И вдруг камень, будто рассердившись на непочтительное обращение, запылал ярким светом. Тол’чак охнул. Выскользнув из его неуклюжих пальцев, сердце-камень покатился по каменному полу, остановившись у поваленного столба. И продолжал сиять, словно упавшая звезда.