Кровь драконов - Юлия Сергачева Страница 5

— Видал? — внезапно осведомились над моим ухом. Я дернулся и с неудовольствием повернулся, обнаружив возбужденно подсигивающего Тучакку. Широкие ноздри его нервно трепетали, с наслаждением втягивая насыщенный вонью разложения воздух, а встопорщенный ежик пегих волос на голове непрерывно шевелился.

— Что «видал»? — переспросил я, высвобождая свой локоть из потных пальцев Тучакки.

— Как его, а? — Тучакка оторвал, наконец, жадный взор от влажного пятна на каменных плитах и уставился на меня мутноватыми, сизыми глазками без белка. — Кто, думаешь, это сотворил?

— Еще один, — вздохнул я. — Откуда мне-то знать?

— Да-да, — Тучакка рассеянно покивал. — Верно, верно, откуда вам знать. Ничего вы там у себя не ведаете. А хотя бы то, что труп не шестой, а девятый, знаешь?

— Почему девятый?

— Потому что было еще три в прошлом году, да их списали на одного психа. Ему, дураку, все равно смертный приговор подписан. Да вот незадача — психа прикончили, а трупы появляются… — Тучакка булькнул жизнерадостно, оросив мою куртку слюной.

— Ты-то откуда знаешь?

— Ха! Так я тебе и сказал, Птенец… — Тучакка хихикнул, выставив когтистый палец к моему носу, но прежде, чем я успел разозлиться, сменил тон и почти просительно предложил: — Однако, могу поменяться, информацию за информацию. Договоримся?

— Чего тебе?

— Верно твердят, что у вас там завелся чудо-зверь, жрущий драконов? Вроде, двоих уже не досчитались? Одного прикончили прямо сегодня ночью?

— С собой он покончил. Сам. — Угрюмо ответил я. — Как и Аямилла.

Тучакка принюхался, вздернул почти невидимые брови, удивился:

— А ведь не врешь. Надо же. Двое?.. Гм, гм, любопытно… С чего бы это? Эпидемия? Ты как себя чувству ешь?

— Пошел ты… — вяло огрызнулся я.

Тучакка снова весело булькнул, наклонился к букетику в моей руке, вдохнул шумно, едва не вытянув цветы из ладони, и проговорил довольно:

— Вижу, вижу, ты в порядке. Значит, говоришь, с собой покончили… Занятно. Тогда еще вопросец: в народе болтают, де добровольных самоубийств среди Птенцов быть не может, а толкают бедолаг на крайний шаг их же собственные драконы.

— Зачем? — искренне поразился я.

— Кое-кто уверен, что за вас давно мыслят и действуют ваши твари, а вы при них вроде как придатков, рабов, и если раб оказывается недостоин чести… Ладно, ладно! Чего уставился! Просто передаю городские сплетни! Не нервничай! Экий ты впечатлительный… Ну, не буду больше тебя задерживать…

— Постой-ка, — теперь я ухватил верткого собеседника за рукав. — А где обещанная информация?

И без того напоминающее формой сосульку лицо скорбно вытянулось еще больше.

— Ну? — Из его тощей груди вырвался вздох. — А ты как думаешь, кто это мог сделать? — спросил я, кивнув на спешно высыхающее под жаркими лучами пятно на набережной. — Что ты чуешь? Только не говори, что у тебя внезапный приступ аллергии!

Поскольку намерение сказать именно это было подавлено в зародыше, Тучакка еще раз вздохнул и ответил:

— Знаю, что тебя беспокоит — с чего вдруг люди стали поминать всуе драконов? Отвечаю: с того, Птенец, что вчера, и позавчера, и позапозавчера над Городом видели смутную тень чудовищных размеров…

— Ну и что? Мало ли теней над Городом…

— А ничего… Вот только сегодняшнего бедолагу убили человечьи руки, накинувшие жертве на шею вполне натуральную удавку, и потом вполне настоящим ножом искромсали тело. Так же поступили и с остальными… — не совсем понятно ответил Тучакка, крутанулся на пятке и сгинул в зарослях прежде, чем я успел снова открыть рот.

Час был полуденный, но по случаю выходного все заведения в центре уже открыли. Людей здесь скопилось видимо-невидимо и пришлось проявить изрядную настойчивость, чтобы подобраться к заветной «Мышеловке». Центральную дверь плотно оккупировали страждущие, но я воспользовался особым входом. Прежде чем войти, задержался на пороге, под завистливыми взглядами оставшихся снаружи, и прикрыв глаза от солнца, попытался рассмотреть, чей же это дракон завис в небе. Однако дракон находился слишком далеко, так что узнать его не удалось.

«Мышеловка» теоретически считалась заведением для избранных, и пускали сюда далеко не всех, но значок на рукаве давал мне (и не только мне), право беспрепятственного прохода. Однако практически всем было известно, что обладателей значков здесь толчется значительно больше, чем обладателей драконов. Это принималось, как данность и возмущения ни у кого не вызывало. Настоящие Птенцы сюда заглядывали не слишком часто, и если бы хозяин рассчитывал только на них, он бы давно прогорел. С другой стороны репутация сыграла свою роль, и если где Птенцы и появлялись чаще всего, то именно здесь.

Я остановился, вдыхая пряный и тяжелый воздух и пытаясь в колыхающейся под музыку смеси человеческих тел, дыма и неровного света рассмотреть хоть что-нибудь. Людей собралось пока не особенно много, но они двигались непрерывно, создавая иллюзию монолитной непроницаемой массы. Разноцветная дымка нежно обвивала тела, прятала лица и фигуры, рвалась кисеей, стелилась под ногами.

У дальней стены, раскрашенной светящимися красками, приподнялась тоненькая фигурка, призывно махнувшая мне рукой, и я, как ледокол, врезался в океан танцующих, стремясь добраться до противоположного берега по максимально короткой траектории. Плечом пробивая себе путь, я старался прикрыть защищающей ладонью букетик. И мне это удалось.

Темноволосая девушка взглянула на мерцающие в полутьме цветы как-то странно.

— О… Спасибо, — она погладила пальцами пушистые колокольчики, коснулась губами. — Спасибо…

Звали девушку Янна.

Чужое веселье, резкие голоса, танец теней оплывали где-то за гранью восприятия, как оплывает и беззвучно стекает воск вокруг огонька свечи. А огонек трепещет, беспокойно дрожит, слепит и обжигает, если прикоснуться; рождает зыбкие обманные тени, тревожит, напоминая… Как угнездившаяся в сознании боль. Как отрава, проникшая в кровь. И так и не законченная мелодия незримо подхватывает и невесомо кружит исковерканные крылья деревянной птицы, обращая в живого, сильного, вновь стремящегося вверх дракона…

— Ты слышишь? — голос Янны заставил меня встрепенуться. — Ты меня хотя бы слушаешь?

— Что? Конечно…

— О чем ты думаешь? — устало спросила девушка, заглядывая в глаза. — Впрочем, что это я… Итак, ясно… Ты и твой дракон… Всегда дракон!

— Янна…

— Не могу больше, — едва слышно отозвалась она, опуская взгляд к нервно подрагивающим, переплетенным пальцам. — Вы — нелюди. Вы помешаны на своих драконах. Вы обвенчаны с ними. Вы спите с ними, и даже во сне видите только их. Они владеют вами, и только сумасшедшая осмелится встать между всадником и его крылатым чудищем…