Невеста Кащея - Татьяна Коростышевская Страница 5

Варвара цыкнула зубом:

— Не хочешь по-хорошему, будем делать, как привыкли.

Острие кинжала вошло под кожу, из яремной вены девицы хлынула кровь, стекая в расчетливо подставленное серебряное блюдо.

Радар явился, сыто отдуваясь:

— Отменяем соглашение?

— Еще чего! Просто молока под рукой не нашлось. Срочно ты мне понадобился.

Демон опрокинул еще рюмашку:

— Мм… Что за экзотика? Кого иссушила?

Варвара развернула блюдо:

— Вот ее.

— Ух ты! — Радар хлопнул в ладоши. — Это же Хумэнь — ручная зверушка Трисветлого Ива, главного рутенского вещуна. Потешила ты меня, Ягиня. Хинских лис мне раньше не доводилось пробовать.

И, видя недоумение Варвары, добавил:

— Раса такая есть, древняя очень: лисицы-перевертыши… В смысле была. Их уже, наверное, с десяток всего и осталось.

Хумэнь высокомерно вздернула подбородок. Рана на ее шее уже почти затянулась.

— Нас осталось четверо! Чтоб тебе, уроду, лопнуть!

— Только чтобы тебя порадовать, — хлопнул себя по пузу демон. — Давай, боль души моей, выкладывай все, что от тебя наша хозяйка услышать хочет, и разойдемся по-хорошему.

— А иначе?

— Сладенькая, я же запросто Ягине перескажу, как даже такой древней сущности, как ты, сделать максимально больно. Ну или…

Радар откашлялся и продолжил низким гортанным голосом:

— Их останется всего трое.

Девица вздохнула:

— Спрашивайте, госпожа.

— Не обманет? — уточнила Яга у демона. — Как лучше вопросы формулировать?

— О, с ними весело, при всех талантах к перевоплощению и хитрости один маленький недостаток — не умеют при нас врать. Так что, если захочешь еще кого из их племени допросить, не забудь меня позвать для компании.

— Зачем ты ко мне пришла? — обернулась Варвара к пленнице.

— У тебя должен быть текст, который интересен моему хозяину.

— Верю. О твоем задании мы после поговорим. А теперь расскажи мне все, что ты знаешь о моей внучке. Как ты с ней познакомилась и зачем?

Хумэнь, глядя перед собой пустым взглядом, принялась излагать:

— Две луны тому объявилась твоя внучка в Стольном граде. Зигфрид фон Кляйнерманн при ней был, дылда белобрысая. Он-то меня тогда и интересовал. Я искала заклинания для активации големов и знала, что свитки у шваба. Приняв облик уличного мальчишки, я выжидала момент познакомиться с Кляйнерманном. Тут твоя Лутоня и подвернулась.

— Втереться в доверие — первейшая шпионская хитрость, — пьяно икнул демон из зазеркалья. — Ты, наверное, ей в чем-то помогла… Нет. Скорее сделала так, чтоб она тебе услугу оказала.

Лиса с интересом посмотрела на демона:

— Ты прав — я пыталась спасти ее от валашского Дракона, а она меня — от своры вовкудлаков.

Варвара вскрикнула и зажала рот ладонью. К счастью, никто из присутствующих особого внимания на нее не обратил.

Хумэнь продолжала тем же ровным голосом:

— Я ранила и обыскала Зигфрида; полного текста заклинаний у него не оказалось, а допросить твою внучку не было ни времени, ни возможности — она к тому времени уже была под защитой валахов. Ее провожатый меня учуял — пришлось скрыться.

— Боевая барышня-а-а! — глубоким баритоном пропел Радар.

Яге подумалось, что за сегодняшний день демон перебрал с кровью и допрос пора сворачивать, пока его окончательно не развезло.

— Ты знаешь, что дальше с Лутоней было?

— Тогда я ее упустила, слишком сосредоточившись на ее друзьях — Иване-дураке с дядюшкой Колобком. Они суетились, пытаясь отыскать какие-то записи Кляйнерманна, и отвлекли меня от главного. Потом до меня дошла информация, что Лутоня с благословления Дракона отправилась в Заповедную пущу к единорогам.

— Она жива?

— Я не знаю, — пожала плечами лисица. — Только поговаривают, что валашский князь в Рутении цацкался с какой-то потерявшей память ведьмой.

— Ты понял? — торжествующе вскричала Яга. — Она не помнит своего имени! Поэтому и найти ее мы не можем!

— Есть идеи? — попытался сосредоточиться демон. — Что делать будем?

— Меня больше интересует, что делать с ней, — указала Яга на пленницу. — Не убивать же ее в самом деле…

Служба началась еще засветло. Певцы, облаченные в белые одежды, тоненькими голосами славили Трехликого, повернув головы к восточным воротам храма. Заходящее солнце окрашивало багрянцем развевающиеся полы плащей, маски под глубокими капюшонами сверкали.

Ганиэль прошел меж рядами певцов, подобно черному ворону в стае лебедей. Обычай требовал от Трисветлого будничных одеяний. Подойдя к воротам храма, Ив трижды постучал в них. Створки открылись с неторопливой торжественностью. Трое служителей, отделившись от стен, стали усыпать путь к храму бутонами белых роз. Ив шел уверенно, впечатывая в дорожную пыль хрупкие лепестки. Простой понятный символ — бренность всего сущего, быстротечность красоты, красота смерти. Легкую улыбку Трисветлого под маской рассмотреть было невозможно. Но она была — вещуну нравились обряды. Тридцать три неторопливых шага от ворот к внутренней двери, трижды три негромких постукивания по серебряным створкам. Пение не умолкало.

Трисветлый Ив вошел в храм. Здесь было темно. Уверенные руки освободили его от одежды. С легким шуршанием исчез плащ, нижнее облачение, исподнее платье. Помогая невидимым слугам разуть его, Ив сделал шаг вперед. Босые ноги ощутили гладкую прохладу мрамора. И тут вспыхнул свет. Яркий, белый, слепящий, он будто стекал с потолочного свода с неотвратимостью снежной лавины. Ганиэль, абсолютно обнаженный, стоял в центре зала. Он кожей чувствовал взгляды соратников, приближенных, допущенных в святая святых — в главный храм Трехликого бога. Пение смолкло. В напряженной тишине Ив пересек зал, приблизился к последним алтарным дверям, уверенно открыл их и вошел внутрь. Одновременно с последним разделяющим шагом он сорвал с лица серебряную маску и отбросил ее за спину. Захлопывая дверь, Ганиэль слышал, как звенит металл по мрамору пола.

— Ну наконец-то ты наигрался!

В хриплом старческом голосе слышалась дурашливая укоризна. Первый ценил хорошую шутку.

— Более благозвучных песнопений сочинить не могли? У нас головы разболелись этот писк с утра слушать. Скажи, Младший?

Из левого алтарного нефа ответил хорошо поставленный баритон:

— А мне нравится. Чистые такие голоса, будто девичьи. — За тонкой занавесью можно было рассмотреть только полыхающие желтым золотом глаза говорившего.

— Эх, молодежь… — протянул Первый. — Вот помню, в мире Дырявых лун у нас хор был — огромный, голов на шестьсот, туда только кастратов набирали. Вот это голоса были так голоса. Ты не помнишь, тебя еще с нами не было.