Пиксельные пикси - Чарльз де Линт Страница 5

Но этим утром, сидя за печкой, он чувствовал себя старым, измученным и никому не нужным.

— Ненавижу пикси, — сказал он себе. — Правда-правда, ненавижу.

Голос в полумраке звучал еле слышно и ужасно одиноко.

Феи и пикси никогда не ладили друг с другом, особенно со времен последней решающей битвы в Старом Свете, когда фей оттеснили за реку Парретт, а все территории к западу достались пикси. Многие годы домовые, вроде Дика, были вынуждены скрываться, прятаться от зорких глаз пикси, вести почти тайное существование.

Для того чтобы понять причину, даже не было необходимости становиться свидетелем вчерашнего происшествия.

Немного погодя он услышал, как хозяйка с собачкой выходят на улицу. Поэтому и прокрался в лавку на случай, если пикси вздумают вновь явиться, хотя понятия не имел, что в таком случае сможет предпринять. Он абсолютно не способен никого защитить, и ночная история это доказала.

К счастью, ничего такого не случилось. Мистрисс Холли и Сниппет вернулись, и домовой скользнул обратно за печь, где, обхватив руками колени, стал скорбно раскачиваться взад-вперед, взад-вперед… ожидая наступления новой ночи. А наверху кипела жизнь: кто-то помогал хозяйке поднимать стеллажи, покупатели приходили и уходили, громко обсуждая распоясавшихся паршивцев, ухитрившихся натворить бед по всей улице. Домовой прислушивался к хозяйке, расставлявшей книги на полках.

— Это должен был сделать я! Это моя работа, — стонал Дик.

Но кто он такой? Всего-навсего невежественный неумеха-домовой, торчащий в мышиной дыре и никому не нужный.

Настроение Дика, и без того мрачное, сейчас стало беспросветным, а грусть все росла. Так могло продолжаться целый день, пока он окончательно не погрузится в пучину отчаяния, но к двенадцати часам Дик вдруг встрепенулся и стал принюхиваться. Уши и кончик носа нервно подрагивали. В лавке появилась Таинственная Сила. Часть древней тайны, вот так просто взяла и вошла.

Он неожиданно понял, что почуял ее еще вчера, в полудреме. Тогда он отнес это на счет сонных грез и, проснувшись, все забыл. Но зато сегодня он в полном сознании и здравом рассудке, так что ни о каких фантазиях речи не идет! Наверху находилась сама дочь Короля Дубрав, старый и могущественный дух, почему-то покинувший свои заповедные леса.

Дик задрожал. Столь высокопоставленная особа покидает свое царство только в крайнем случае, значит, нужда в самом деле оказалась велика.

Дрожь усилилась.

А если она явилась отчитать его за плохую работу? Такая властная персона может вмиг обратить его в палку или мышь.

О, как же все плохо! Сначала пикси, потом она!

И что теперь предпринять? Как объяснить, что он хотел прогнать пикси, честное слово, хотел, но оказался недостаточно велик и силен для такой оравы. А может, и недостаточно храбр.

Дик раскачивался все быстрее, спрятав лицо в колени.

После моего звонка к Мирен забежал Дэвид, тот, который служит в гастрономе на нашей улице, и помог мне поднять стеллажи. Гастроном тоже не избежал нападения вандалов. Дэвид рассказал, что они вытащили из холодильника все сосиски и выложили ими грязные ругательства прямо на полу.

— Помните то время, когда самым большим нашим беспокойством были граффити на стенах? — вздохнул он, выходя.

Я все еще расставляла книги на полках, когда прибыла Мирен. Выслушав мой подробный рассказ, она оглядела лавку и задумчиво нахмурилась. Неужели мне снова придется выворачивать свитер?

— Должно быть, у вас живет мохнатик, — объявила она.

— Что-о-о?!

Вот такого я никак не ожидала!

— Домовой, — пояснила она. — Брауни. Маленький волшебный человечек, который убирает, вытирает пыль и приводит все в порядок.

— Я только сейчас удивлялась, что при всем разгроме книги лежат по алфавиту, — выпалила я, поражаясь, какой вздор несу. Но… если хорошенько подумать, присутствие усердного брауни в лавке все объясняло. Хотя я пылесосила ковры через день и вытирала пыль, когда могла, помещение вроде бы никогда не нуждалось в уборке. Не то что моя квартира наверху!

И дело не только в этом. Я впервые поняла, что в лавке царил необычайный уют. Все вещи лежали на своих местах, и мне почти не приходилось рыться по углам, чтобы найти необходимое. Книги самым непонятным образом расставлялись по полкам. Какие-то таинственно исчезали, чтобы через день-другой вновь появиться на своих местах под соответствующими буквами, даже если раньше лежали на письменном столе. Мне редко приходилось расставлять их в алфавитном порядке, в то время как мои коллеги то и дело жаловались на нерях-покупателей, после визита которых царил настоящий хаос.

— Но разве им не нужно оставлять пирожные и сливки? — услышала я собственный голос.

— Только не нарочно, — возразила Мирен. — Иначе он поймет, что его тайна раскрыта. Лучше просто «забыть» какой-нибудь гостинец на полке, перед тем как подняться к себе.

— Но я и этого не делала! Чем же он питался?

Мирен улыбнулась.

— Может быть, книжными историями. В Волшебной стране случаются вещи и почуднее.

— Волшебная страна, — медленно протянула я.

Достаточно и того, что созданная мной база данных живет собственной жизнью. Теперь я связалась с феями. Вернее сказать, очутилась на границе между реальным и волшебным мирами. Может, второе — всего лишь следствие первого.

— Ваш домовой должен знать, что случилось вчера, — заявила Мирен.

— Но как же мы его спросим?

Мирен снова улыбнулась.

— О, не волнуйтесь, обычно мне удается привлечь их внимание, — заверила она и быстро заговорила на непонятном языке. Каждое слово звенело мощью и силой и словно повисало в воздухе, отдаваясь гулким эхом. Недаром бедный человечек, выскользнувший из подвального люка, казался насмерть перепуганным. Встрепанные курчавые волосы, донельзя потрепанная одежда. Широкая круглая физиономия. Судя по смешливым морщинкам, испещрившим уголки глаз и губ, обычно он не выглядел столь жалким. В одной руке человечек держал потертую кожаную торбу, в другой — коричневую полотняную шапочку. Ростом он едва достигал двух футов.

Слова застряли у меня в горле. Я тупо уставилась на домового, хотя сообразила подхватить Сниппет, прежде чем та успела броситься к нему. Под моими пальцами нарастало грозное ворчанье. Я почувствовала его прежде, чем услышала. Вероятно, собака удивилась не меньше меня, узнав, что все это время домовой жил в одном доме с нами.

Мирен присела на корточки, так что ее голова оказалась на одном уровне с головой брауни. Я сделала то же самое, чтобы успокоить его. Но малыш, похоже, занервничал еще больше. Я заметила, что коленки его тряслись, а щека дергалась.

— П-прошу прощения, ваше высочество, — пролепетал он, обращаясь к Мирен. Взгляд его скользнул по мне, и я поспешно улыбнулась. Домовой моргнул, судорожно сглотнул и снова обратился к моей новой приятельнице.