Тарра. Граница бури. Летопись вторая - Вера Камша Страница 5

— Эрик, я не знаю, что мне делать. — Рене Аррой не жаловался и не просил совета, просто говорил все как есть.

— По тебе этого не скажешь. — Старый Эрик с сомнением покачал головой. — Я не могу тебе не верить, но твои приказы и распоряжения кажутся очень толковыми…

— Вот именно что кажутся, — Рене ухмыльнулся уголками рта, — этого я и добиваюсь. Люди уверены, что все в порядке, все делают то, что нужно, и мы обязательно победим в приближающейся войне. Мы укрепляем берег Адены, учим моряков драться на земле, выставляем дозоры. Вроде бы все правильно, но я-то знаю, что это бессмысленно.

— Вот как? — Эрик внимательно вгляделся в лицо бывшего ученика, а ныне почти короля. — А мне помнится, ты сумел управиться с такой нечистью, о существовании которой мы раньше не догадывались. Ты боишься, что в этой войне главным оружием будет магия, не так ли?

— Разумеется, боюсь. — Аррой не скрывал своего раздражения. — Что значит шпага, даже самая лучшая, против заклятий?!

— Будь магия столь всемогуща, тебя бы уже не было на свете… Нет, мужество и выучка нужны по-прежнему…

— На это и надеюсь. — Рене привычным движением отбросил со лба седую прядь. Несмотря на стремительно приближающуюся зиму, он упрямо ходил с непокрытой головой, подавая не лучший пример молодым, особенно из числа привыкших к более мягкому климату таянцев. — Эрик, я вовсе не считаю наше положение безнадежным, просто магии нужно что-то противопоставить, а я пока не знаю что. Не молитвы же! Оно, конечно, тоже не мешает — внушает некоторым веру в победу, а человек, уверенный в себе, намного сильнее. Но я видел то, что сотворило одно-единственное чудище с Инрио и его конем. Я каждый день захожу к Шани, которому не в силах помочь медикусы, и понимаю: радоваться-то нечему. Да еще сны эти… Раньше они мне снились раз или два в год и всегда были связаны с какой-то бедой, а теперь через ночь одно и то же.

— И что же тебе снится?

— Какой-то бред. Будто я ранен, умираю и надо мной пролетают какие-то птицы. А я никак не могу их сосчитать… И на этом все кончается… Хотя нет. Теперь снится что-то еще.

— Ты должен вспомнить, — твердо сказал старый маринер. — От сна отмахиваться нельзя.

— Твоими бы устами, — отозвался Рене, — но все плывет…

— А ты подумай. Может быть, в твоем сне кто-то появляется? Враг? Друг? Кто-то тебя добивает? Спасает? Ты что-то слышишь? Видишь? Смех? Слезы? Проклятия? Ты в конце понимаешь, сколько их, этих птиц?

— Пожалуй… — Рене наморщил лоб. — Нет, не помню… Хотя… По-моему… Да! — Он почти закричал. — По-моему, я вижу женщину… И еще что-то… Какой-то клинок.

Аррой сосредоточенно уставился в одну точку, пытаясь ухватить ускользающее, Эрик ему не мешал. Молчание грозило затянуться. Внезапно Рене, толкнув старика с такой силой, что тот упал, отпрыгнул в сторону, одновременно выхватывая шпагу. Что-то пронеслось над прижавшимся к камню Эриком и навеки кануло в беснующиеся волны, а Рене уже мчался по берегу длинными прыжками, присущими скорее не моряку, а охотнику-горцу. Добыча далеко не ушла. Низенький кудрявый человек в неприметной одежде собирался отсидеться среди скал. Не удалось. Убийца не сопротивлялся — метнуть из укрытия нож он мог, сойтись в открытой схватке с лучшей шпагой Арции ему было не по силам.

Не стал пойманный и отпираться, признавшись, что принадлежит к малопочтенному сословию портовых воров Гверганды, где известен своей меткостью. Убить герцога ему поручил арцийский купец, посуливший много золота и до смерти запугавший. Дрожа, вор рассказывал, как сперва потерял способность двигаться, а потом его тело принялось непристойно выплясывать под прихлопыванья арцийца. Само! Выбирая между более чем вероятной казнью и этим кошмаром, он согласился.

Рене смотрел на вора, не скрывая жалости. Вот что, значит, должно было произойти с Шани, будь у графа воля послабее. А вдруг Годой усовершенствовал свое умение? Нет, вряд ли, иначе не искал бы убийц.

— Как тебя зовут?

— Мирон, — с готовностью ответил гвергандец. — Мирон-Кудряш.

— Ты сможешь узнать этого купца?

В глазах Мирона заметался животный ужас, и бедняга бухнулся на колени, проявив страстное желание облобызать мокрые герцогские сапоги. Рене брезгливо отпрянул.

— Нет!!! Нет, ваше высочество! Убейте меня, продайте атэвам, но я не могу… Лучше повесьте!.. Руку отрубите…

— Повесить я тебя всегда успею, — отмахнулся герцог. — Заберите!

Подбежавшая, когда все уже кончилось, охрана с излишним усердием подхватила незадачливого убийцу под руки.

— Да не бейте, — вдогонку приказал герцог. — Он не хотел меня убивать… Заприте и пришлите к нему клирика потолковей.

Проводив глазами несостоявшуюся смерть, Рене как ни в чем не бывало обернулся к Эрику:

— Магия не всесильна. Тем не менее они с ней добрались до Эланда.

— Рене, — Эрик глянул герцогу в глаза, — как ты его услышал? Конечно, я стар, но и в молодые годы ничего бы не заметил. И не успел. Я тебя никогда не спрашивал, где ты пропадал и кто тебя научил драться, как не умеет никто — ни атэвы, ни таянцы, ни мы, уж не говорю про этих протухших имперцев. А теперь, когда акверо [3]у самой кормы, я спрашиваю тебя, Счастливчик Рене: кто ты теперь?

— Кто? — Рене задумался. — Я — это я. Это единственное, за что я ручаюсь. Да, я угадываю чужое движение до того, как оно сделано, я ощущаю присутствие тех, кто думает обо мне. Откуда у меня это — не знаю. Ну а драться меня научили там, где я провел годы, о которых ты не спрашивал. Я пытался обучить тому же Стефана, Шандера, маленького Рене. Они не смогли, ну так что же! Пусть я и один такой, я все равно рад! Если в руки попала хорошая шпага, стоит ли думать, как и где ее ковали?

— Я предполагал что-то в этом роде. Что-то проснулось у тебя в крови, что-то нам непонятное, но ты прав, это не так уж и важно. Знаешь, — маринер озадаченно поскреб подбородок, — я всегда терпеть не мог дурацкую байку, которую талдычат клирики. Ну, про то, как их добренький Триединый на всех рассердился и решил утопить. И только один человек додумался построить корабль и взял на него своих родичей и кучу всякой твари. От этого умника мы все и пошли, потому как другие утонули… Глупо это, никогда столько народу от одной семьи не разведется, люди не кошки.

А сейчас вот думаю, есть ли в этом смысл — если, конечно, тот потоп не был настоящим потопом, а корабль — кораблем. Вот если за него считать всю Тарру, тогда да. Триединый там или еще кто решил род людской погубить, а мы хотим выплыть. Похоже, сейчас так и есть. И ты — наш капитан, больше некому.

— Ну, если так… — Рене внезапно улыбнулся удивительно молодо и ярко. — Если так, я сделаю все как надо. Ведь я все еще Первый паладин Зеленого храма…

3

— С сегодняшнего дня велено тушить огни на два часа раньше, — вздохнув, объявил Симон, распаковывая объемистую сумку. Дотошный лекарь приводил в порядок свой медицинский скарб каждый день и с превеликим тщанием, полагая, что от этого может зависеть жизнь пациентов.