Сила меча - Дмитрий Тедеев Страница 49

Волшебной была не только Бухта, нарисованная Максимом, волшебной казалась сама картина.

Причудливые облака на тревожном закатном небе виделись одновременно грозными, неприступными скалами, обрывистыми утёсами. И не только виделись, но и были. И с этих фантастических облачных утёсов низвергались в море кипящие, белые от пены водопады. У подножия сказочных скал виднелась скрытая дымкой какая‑то растительность. Она как будто парила прямо в небе, отделённая от моря пустотой, за которой очень далеко тоже были облака, но уже совсем другие… А облака–скалы, громоздящиеся над Бухтой, казались и чудовищно тяжёлыми, каменно–твёрдыми, и в то же самое время невесомыми, летучими, мягкими как пух. В одной из небесных скал–облаков была видна сквозная арка, через которую вырывался бешеный водный поток, а остроконечная вершина этой скалы, уходящая высоко в небо, венчалась языком пламени. Это облако было не только скалой, это была ещё и гигантская свеча, парящая в предгрозовом небе!

В этой картине сошлось множество совершенно разных миров, фантастических реальностей, которые причудливо переплелись друг с другом, образовав сказку. Прекрасную и тревожную.

Мне показалось, что если долго смотреть на нарисованную Максимом Бухту, можно оказаться ТАМ, в одном из этих миров, раствориться в этом чарующем, неуловимо гармоничном хаосе мироздания.

Я сказала об этом Максиму. А он как‑то странно взглянул на меня. И пошутил, что, возможно, это вовсе не показалось мне, а так на самом деле и есть.

На миг мне стало жутковато. Даже страшно. За Максима. Который, очень уж серьёзно говорил о том, что действительно можно ступить на перекрёсток миров и оказаться где‑то очень далеко.

Потом он засмеялся, наваждение схлынуло, и я тоже засмеялась над его шуткой. С облегчением.

Но какой‑то осадок, какая‑то тень той внезапно повеявшей от картины жути всё же осталась, не развеялось до конца.

Потом про этот случай я забыла. Почти забыла. Кто бы мог подумать, что это так серьёзно…

У нас ведь и после этого случая с нарисованной Бухтой всё шло хорошо.

До того самого момента, когда эта дура Оксанка уговорила меня, чтобы я познакомилась с Кириллом. Вернее, дура – не она, а я. Из‑за того, что дала себя уговорить…

Я, идиотка, похвасталась Оксанке, как хорошо мне сейчас с Максимом. И та опять завела старую свою песню, что за любовь, за любимого надо если не драться, то бороться. С кем? А неважно. Но бороться надо.

Что Лидку я от Максима отвадила – молодец. Но это – только начало борьбы. Иметь такого парня, как Максим, – дело очень трудное и рискованное, сама знаешь, сколько вокруг кобыл, которые только и метают о том, как бы его окрутить. Поэтому за любовь Максима надо бороться. Что значит “не с кем”? Это сейчас, может быть, не с кем. А что будет завтра – этого даже он не знает, а ты – и подавно. Ты что, мать, себя такой неотразимой считаешь, что твой Максим и не взглянет ни на кого, кроме тебя? Ещё как взглянет, даже и не сомневайся! Ещё локти кусать себе будешь, что меня не послушала! Что значит, “что делать”? Я же тебе только об этом и талдычу! Бороться, Любаша, бороться! Опять заладила своё “с кем?”. Не “с кем”, а “за что”! За любовь! Чтобы она не угасла! Сделай так, чтобы он поревновал немного, помучился! Что значит, “не хочу, чтобы мучился”? А потерять его хочешь? Не бойся, ничего с ним не сделается, мужики только тогда любить и начинают, когда ревность почувствуют!

Я хотела было спросить у Оксанки, давно ли это она в “мужиках” так хорошо разбирается. Но промолчала. И так было ясно. Слова матери своей она повторяла, а у той опыт действительно был. У Оксанки недавно появился новый “папа”, уже четвёртый по счёту. И мама её была уверена, что мужиков она знает хорошо…

Ох, как не хотелось мне слушать Оксану! Как тяжело было на сердце, будто оно уже тогда беду почувствовало! Но я, дура, не стала слушать своё сердце. Потому что казалась Оксанка мне ужасно умной и один раз уже выручила своим предупреждением насчёт Лидки. Ведь даже представить страшно, что бы могло быть, если бы не вцепилась я тогда в рожу этой подлюки Лидки …

В общем, послушалась я Оксанку. Дала познакомить себя с этим самым Кириллом, её двоюродным братом.

Кирилл был старше нас на три года, уже успел закончить школу, поступить на философский факультет университета и поучиться там полгода. Потом, хоть и учился он платно, его выгнали “за академическую неуспеваемость”. Оксанка говорила, что это потому, что ему все завидуют, даже преподаватели, которых он гораздо умнее всех вместе взятых. Он и в самом деле выглядел ужасно взрослым и умным, очень увлекался всякой “эзотерикой” и мог часами говорить о всяких неизвестных официальной науке, но хорошо известных ему, Кириллу, вещах. Не знаю, вправду ли он такой гениальный, но в разговорах он в самом деле просто подавлял меня своей эрудицией.

И Кирилл прицепился ко мне как клещ. Не знаю, зачем уж я нужна была ему, такая соплюха малолетняя, может и правда, как говорила Оксанка, тоже влюбился в меня. Не знаю… Я‑то его точно не любила, даже наоборот, боялась, что ли. Он был какой‑то… Неуютно с ним было. Не то, что с Максимом. Максим старался, чтобы мне рядом с ним было хорошо, а Кирилл старался высмеять, обидно и зло, моё “женское” скудоумие. И вёл себя он так не только со мной, это было сутью его натуры – всё время стараться возвыситься за счёт унижения других.

Кирилл стал провожать меня после школы, помогать готовиться к экзаменам. На самом деле он только мешал, рядом с ним я чувствовала себя безнадёжно тупой, и даже тот материал, который вроде бы хорошо знала, после его объяснений становился совершенно непонятным.

Я могла бы, если бы очень захотела, отвязаться от Кирилла, но я, дура, продолжала слушать Оксану, которая говорила, что всё идёт отлично, Максим мучается и любит всё сильнее и сильнее…

Максим и правда ужасно мучился. Но ничего не делал, чтобы “отбить” меня у Кирилла. Совсем ничего. Ни полсловечка упрёка мне. Ни малейшей попытки поставить на место совсем охамевшего с ним Кирилла, который только что прямым текстом дураком его не называл.

Меня даже зло взяло, ну не умеешь с ним спорить, так побил бы его, что ли! Максим, хоть и был на три года младше Кирилла, вполне бы с ним справился. Но Максим даже не пытался хоть что‑нибудь сделать. До той самой проклятой вечеринки в его квартире…