Огни будущего - Брайан Толуэлл Страница 49

Кони уже ржали и метались, беспокойно мотая мор­дами. Притихшие всадники затравленно озирались по сторонам, ежесекундно ожидая нападения неведомых врагов. Все молчали, напряженно вглядываясь в злове­ще сгущающуюся тишину. Из всего, что их окружало ранее, остались лишь эта безжизненная степь и горы.

Впрочем, нет. Степь и горы тоже начинали менять­ся — столь же неспешно и столь же неумолимо. Кар-пашские вершины обрастали рваным коричневым ту­маном, контуры скал размывались, угасая в неясной дымке. И земля под копытами коней тоже менялась — потрескавшиеся солончаки как-то странно сглажива­лись, обретали немыслимую прозрачность… Но то, что произошло дальше, казалось, способно было без труда отнять волю и разум у самых отважных сердец.

Коричневая дымка, поглотившая горы, бесшумно расползалась по испуганному небу. Скоро небосвод стал темным, но света оттого не убавилось: казалось, воздух светится сам по себе. Земля окончательно об­росла прозрачным панцирем: глядя вниз, люди и жи­вотные ощущали себя стоящими на тонком, невиди­мом ледяном настиле, покрывающем бездонную пропасть в Никуда, Лошади уже не ржали, а как-то жа­лобно, словно погибающие от холода щенки, скулили; под копытами их расстилалась бездна,..

Но и это было не все. Коричневый небосвод стал сгущаться; одновременно же нечто зашевелилось в без­дне, разверстой под ногами. Мертвея от ужаса, Конан наблюдал, как посреди тишины медленно формирова­лось видение. Сначала появилась колоссальная, во все небо, голова, на ней зашевелились волосы, возник большой крючковатый нос, оформились бледные тон­кие губы… На него смотрела гигантская, занимающая собою весь небосклон, голова Тезиаса! Последними по­явились жуткие черные глаза, и глаза эти — магнети­ческие агатовые фонари миража-исполина — устави­лись прямо в обнаженные души людей.

То же самое происходило и внизу: циклопическая голова Тезиаса взирала на них из бездны. Казалось, они мостятся прямо на кончике носа проглядывающего из пропасти видения; стоит голове чуть-чуть шевельнуть­ся, и все люди тотчас свалятся в широкие ноздри…

Конану хватило сил оглядеться. Ужасающая голова была повсюду: сверху и снизу, спереди и сбоку; только сзади — там, откуда они пришли — ее не бьшо. Голова была неподвижна, рот сжат, ноздри не дышали и толь­ко кошмарные черные глаза-фонари, казалось, жили, высматривая нечто сокровенное в самых глубинах сму­щенного человеческого сознания.

Зачарованные кошмарным видением, всадники и кони застыли. Застыло все в этом мире, в мире, где не было ни дня, ни ночи, ни солнечного света, ни ночной тьмы, ни ветров, ни дождей, ничего, что составляет земное существование, а была единственно только ги­гантская, взирающая отовсюду неподвижная голова Те­зиаса — и люди, застывшие, словно пешки на покину­той игроками шахматной доске…

Бог Великая Душа рассчитал все с нечеловеческой точностью. Прекрасно помнящие нападение беснова­тых гипнотических карликов, Конан и его спутники те­перь были атакованы с противоположной стороны. После разрывающего разум безумного балагана Тезиас продемонстрировал им, сколь убийственна может быть бросившая вызов самой природе Тишина. Ведь глаза миража не изрыгали молнии, земля не тряслась под но­гами, незримые путы не душили людей, гигантская го­лова даже не пыталась испугать их, не скалила зубы, не обдавала зловонным дыханием — вообще не было ни­чего, что можно бьшо бы назвать агрессивными дейст­виями. Неподвижный мираж всего лишь смотрел на людей, но это-то как раз и было самое страшное! Ибо человек может справиться с любыми напастями, пере­жить любые пытки, может сражаться с жуткими чудо­вищами — он сделает все это, борясь за свою жизнь. Борьба составляет сущность человека, в борьбе — его жизнь. Здесь же бороться было не с кем: голова Вели­кой Души подменила собой весь привычный мир. А как можно было бороться с миражем?

— Это не Дц. Я была в Аду. Это хуже, чем Ад, — тихо прошептала Тхутмертари, не в силах отвести взор от убийственных глаз миража.

Лучше бы она молчала. Шепот женщины прозвучал как крик; точно в этом мире чудовищной головы даже звук передается иначе. Один из воинов, закаленный не-медийский рыцарь, молча пронзил кинжалом свою грудь. Он свалился вниз, на прозрачный настил, бездна не поглотила его. Напротив, кинжал сам вылез из глу­бокой раны, рана затянулась, человек, ничего не пони­мая, открыл глаза. Неведомая сила подхватила его и усадила обратно в седло; кинжал снова застыл на поясе воина.

После этого попытки самоубийств приобрели мас­совый характер. Люди даже пытались срубить себе го­ловы, но неведомая сила всякий раз препятствовала им. Безумие овладело почти всеми, каждый как будто норо­вил поскорее отослать свою раненую душу из мира чу­довищной головы — неважно куда, хотя бы и в Преис­поднюю, лишь бы подальше отсюда. Но никто не получил даже царапины. А на все это по-прежнему не­подвижно взирал живой мираж…

— Он не хочет их гибели, — прошептала Тхугмерга-ри. — Чего же он хочет тогда?

— Он хочет, чтобы мы повернули обратно, — без­звучно молвил Просперо, сам находящийся в полуоб­морочном состоянии.

— Он хочет, чтобы вы повернули обратно, — попра­вил генерала бледный Конан. — Он ждет одного меня.

— Бесполезно, Конан, — простонал Тараск. — Че­ловеку не справиться с этим чудовищем. Я сам поклял­ся именем Митры, что не отступлю, пока не падет этот карлик. Но, ты сам видишь, Великая Душа сильнее наших богов. Ты видишь: он не дает нам даже умереть!..

Голос Тараска дрожал; седовласый король рыдал, не стыдясь своих воинов. Впрочем, тем было не до него.

— Он победил вас, — бормотал Просперо. — Все кончено, Конан. Мы даже не знаем, где мы — все еще в Коринфии или уже в Аду — в собственном Аду Великой Души.,. Прощай, мой светлый государь, я чую, жизнь заканчивается; мы никогда не увидим более златогла­вой Тарантии!..

— Вздор, Просперо, вздор, — прохрипел киммери­ец, отчаянно борясь со всепроникающим взором чудовищного миража. — Ему не запугать нас! Это всего лишь мираж, плод гипноза… Слышишь, ты, голова! Я не верю в тебя! Тебя нет, будь ты проклята! Изьвди!!!

Но мираж не исчез подобно сонмищу гипнотичес­ких карликов. Казалось, он застыл здесь навечно, и не дано было людям отогнать его… Неподвижная голова никак не отреагировала на восклицания Конана. Чудо­вищный взгляд миража по-прежнему смотрел прямо в душу, смотрел отовсюду; Конаном вдруг овладело чув­ство, будто мираж уже проник в затаенные глубины че­ловеческого сознания и хозяйничает там, меняя все и вся по своему усмотрению…

Тхугмертари сдалась последней. Силы Мрака, кото­рым она верно служила, поддерживали в ней мужество, но и они, похоже, были не всемогущи.

— Смирись, Конан, — трепещущим голосом про­шептала стигийка. — Нам не победить Его. Скоро весь мир будет в Его власти. Сет единственный, кто сможет противостоять Ему; но даже Сет не спасет людей. Все кончено, нам остается только преклонить колени перед этой головой…

Принцесса хотела спрыгнуть с одеревеневшего коня, но Конан удержал ее.

— Нет, еще не все кончено! Есть другой выход. Про­сперо! Веди людей обратно.