Огненный зверь - Сурен Цормудян Страница 49

— Что ж, Witam serdecznie. [17]

— Это тоже ни к чему, капитан. Все это излишне в нашей беседе.

— И о чем же мы с вами будем беседовать, пан полковник?

— О том, какой вы пилот.

— Больше меня скажет личное дело, что лежит перед вами, пан полковник.

— Да, но там много воды, капитан Войцеховский. Послужной список, моральные качества, автобиография, приказы о поощрениях. Но так мало о машинах, коими вам выпала честь управлять. Вы любите вертолеты?

— С детства, пан полковник, — кивнул пилот. — Когда я был маленьким, мои родители, я и сестренка почти год ютились в разбившемся вертолете, недалеко от Ольштына. Сестра тот год не пережила…

Поляк говорил, не меняясь в лице и не излучая вообще никаких эмоций. Сложно будет с этим парнем. В нем стержень. Малколм нахмурился.

— Соболезную.

— Благодарю. То было давно.

— Где вы учились пилотажному делу?

— В авиакрыле, что осталось от полка, после того как русские применили свои «Искандеры». Оно укрылось в окрестностях Сопота, поскольку тот практически не пострадал. Все указано в моем личном деле.

Элдридж выдержал паузу, пристально глядя на офицера. Войцеховский выбрал четкую линию, которой и держится. Он уже не в первый раз намекнул своему визави, что тот едва ли услышит нечто новое, выходящее за рамки собранной в личном деле информации. И по глупости ли, или из твердой уверенности в себе капитан не выказывал опаски за свою карьеру. Ведь надо быть глупцом, чтобы не понимать: эмиссар Ост-Европейской компании способен перечеркнуть эту карьеру в один миг. А если это уверенность в себе, то либо из-за могущественных покровителей, либо из-за своей кристальной чистоты. Но какие у него могут быть покровители? Элдридж способен попортить кровь любому в этом Оазисе. А руководство Элдриджа знать не знает никакого Ежи Войцеховского. Что до чистоты… так даже младенцы ею не обладают. Они же все-таки срут в свои подгузники.

— Послушайте, а вам совсем не интересно, отчего я вас сюда пригласил? — прищурился Малколм.

— Очень интересно, пан полковник. Но я лишь капитан. Не могу потребовать, чтобы вы перешли к делу. Хотя не скрою, я бы рад сейчас вернуться домой и лечь спать. Мне завтра с утра на суточную смену.

— Вам знакомы русские вертолеты, капитан?

— Так точно, пан полковник. Как я уже упомянул, в детстве мне пришлось жить в разбившемся вертолете. Это был «Ми-восемь». У нас и в эскадрилье есть пара «восьмерок», а также один «Ми — двадцать четыре», но он сейчас неисправен. Мы ищем запчасти для одного из газотурбинных двигателей. Хорошие машины они делали.

— Это все, что есть в эскадрильи из русской техники?

— Из того, что стоит на штате нашей авиачасти, я упомянул все.

«Он знает о Ка-27! — подумал Элдридж. — Хотя, черт возьми, как он может не знать, если там всюду его пальцы. Но ответил на вопрос грамотно. Не упомянул о том вертолете, ибо речь идет только о технике его части. И не он ли ловко повернул так, чтобы разговор шел исключительно о штатной технике? Н-да, руководство Ост-Европейской компании явно проявило неслыханную глупость, сочтя поляков в большинстве своем недалекими людьми».

— Послушайте, мистер Войцеховский, не так давно вашими военными на свалку был отправлен вертолет. Вы знаете о нем?

Итак, момент истины. Если пилот попробует отрицать, то получит в лицо распечатки его потожировых следов. И вот тогда он осознает, что его карьера может сию же секунду оборваться и он отправится на ту же свалку, сортировать мусор в лучшем случае.

— Это «Камов — двадцать семь», пан полковник, — невозмутимо ответил капитан.

Малколм нахмурился еще больше. Такой прямоты он не ожидал. А может, вертолет — действительно ложный след? Частная безделушка какого-то местного чиновника, который просто катается на нем, нанося визиты шлюхам из резерваций? Конечно, расход корпоративного топлива на такие дела — это преступление. Но разоблачение растратчика не принесет Элдриджу славы, поскольку направлен он сюда для поисков агента, сливающего «Сопотский проект» черт знает кому, а не говнюка, наложившего лапу на казенный керосин.

— А почему вдруг его отправили на свалку?

— Он стоял в ангаре рембазы. Сейчас туда доставлен другой вертолет, для извлечения и переборки двигателя. Надо было место освободить. Тем более что «Камов» не штатная техника нашего подразделения.

— Тогда откуда взялся этот вертолет?

— Он давно у нас, пан полковник. С русского фрегата.

— С русского фрегата?

— Так точно. — Войцеховский кивнул.

— Что за фрегат? — Элдриджу стал до того интересен такой поворот, что он даже отвлекся от главной цели беседы.

— Бортовой номер, если мне память не изменяет, семьсот двадцать семь. Он принадлежал их Балтийскому флоту. [18]

— Но как вертолет оказался у вас?

— Еще в войну наши самолеты атаковали этот корабль. Повредили его. Капитан повел фрегат на отмель, видимо, чтобы избежать полного затопления. Посадив корабль на мель, экипаж перешел к обороне. Но вскоре стало ясно, что война вышла из-под контроля и переросла в глобальную, ядерную. Руководство корабля летало на этом вертолете в уцелевший Сопот на переговоры.

— Переговоры? — удивился Элдридж.

— Да. Из-за пробоин в борту они потеряли почти все топливо. Они просили у нас пару небольших судов с топливом для эвакуации экипажа и убытия в свою базу. Взамен предложили Сопоту этот вертолет и гарантию того, что они не взорвут фрегат и не затопят его вооружение.

— И что в итоге?

— Местные власти согласились. Дело в том, что у русских на борту было несколько глубинных бомб с термоядерным зарядом. Они сказали, что если у них не будет выбора, то взорвутся вместе с кораблем. А он всего в двенадцати милях от нас. От берега, точнее. Они убрались восвояси. Хотя, насколько я знаю, над Балтийском был взрыв в пол мегатонны. Что там осталось от их базы, мне ведомо.

— А бомбы эти?

— Русские забрали их с собой, пан полковник. Но все крупное вооружение оставили нам. И вертолет тоже.

— Так корабль все еще там?

— Да, он крепко сел на мель. Но сейчас от него мало что осталось.