Жена проклятого князя - Ирина Успенская Страница 48

– Так это… кондитерская, мадам?

– Нет, кондитерская не годится. – Матильда поморщилась при мысли о пирожных и дамском гадюшнике. – Место, где можно повеселиться.

– Ресторация, мадам? Я могу отвезти вас в лучшую ресторацию Брийо, «У черных лебедей», там прекрасная кухня.

– А ходят ли по ресторациям дамы без шевалье? И играет ли там музыка?

– Музыка? Не-е… Так это, разве ж вы… – У кучера от слома шаблона зачесалось в затылке, и он поскреб его загрубелой лапищей, при этом смешно наморщив лоб. – Может, вам к испалийцам, мадам? Не сказать, чтобы там собиралось высшее общество, но вот музыка и танцы – всегда! И вина у них хорошие, мадам. Ежели прикажете…

– Прикажу! Поезжай к испалийцам, любезный. Это ресторация?

– Таверна, только совсем не такая, как наши или романские. Называется «Каза Эстебано», – кучер неодобрительно покачал головой, – там благородные господа изволят кутить. Может, все же «У черных лебедей»?

– В «Каза Эстебано»!

Матильде отчаянно хотелось музыки, танцев и хоть посмотреть на горячих испанских кабальеро. В конце концов, она молода и свободна, в ридикюле у нее десяток золотых, имеет она право хоть разок расслабиться?!

Чувству вины от того, что она собирается полученные от Жозефины десять золотых потратить на развлечения, а не оплату ремонта, закупку продовольствия или раздачу долгов, Матильда велела сдохнуть и не показываться до завтра. А завтра она обязательно придумает что-нибудь. И завтра же скажет Леграну про девушек… О боже, что он скажет в ответ – даже не хочется предполагать! Но все это будет только завтра, а сегодня она немножко развеется, вот.

– Здесь рядом испалийское посольство. – Кучер указал на строгое здание с фасадом из белого мрамора и статуями быков по обеим сторонами от ворот. – Если вам угодно, я могу дождаться вас. Всего один серебряный франк.

Они как раз почти подъехали, и Матильда отметила, что на улице близ типичной испанской асиенды с плоской крышей и беленым, увитым диким виноградом фасадом стоит четыре свободные коляски. И это – не считая пяти частных экипажей (с гербами или просто именами на дверцах, как у Леграна) и изрядного количества верховых лошадей в конюшне.

– Разве тут сложно нанять коляску? – спросила она, прежде чем выйти.

– Просто, мадам, но дорого. Здесь с вас запросят три франка.

– Сговор?

– Ну что вы, мадам, – вздохнул извозчик, косясь на здоровенного, бандитского вида детину на козлах ближайшей свободной коляски. – Все законно.

– Лицензия?

– Она самая. – Извозчик вздохнул еще тяжелее. – Так мне дождаться вас, мадам?

– Дождись. На тебе полфранка. И если я не выйду через два часа, зайди и спроси меня. А если меня не будет в таверне, поезжай к мсье Товилю, имперскому нотариусу, и скажи ему, что у его клиентки проблемы. Он с тобой расплатится.

– Конечно, мадам! Спасибо, мадам! – Извозчик повеселел, когда ему в ладонь упала серебряная монета. – Позвольте, я помогу вам спуститься!

Матильда позволила, почему бы и нет? Прыгать в длинной юбке не слишком-то удобно. Тем более под любопытными взглядами кучеров, прохожих и усатого, одетого а-ля тореадор швейцара.

Стоило Матильде сделать шаг к таверне, швейцар поклонился.

– Buenos días, señora.Bienvenido a Casa Esteban. ^[1]

– Buenos días, caballero ^[2], – улыбнулась ему Матильда.

– ¡Oh, lahermosa Donna habla español! ^[3] – просиял кабальеро.

– Un poco, caballero ^[4], – ответила Матильда и перешла на французский: – Что вы посоветуете заказать?

– Возьмите для начала тапас и сангрию, донна. Позвольте, я провожу вас к лучшему столику!

– Поближе к месту, где танцуют.

– Por favor donna ^[5]. – Перед ней распахнули дверь, из-за которой слышалось огненное фламенко.

Внутри «Каза Эстебан» была настоящей испанской таверной, полной голосов и звона посуды. Над всем этим летели томное контральто и звуки гитар, маракасов и чего-то еще привычного, испанского. Матильде невольно вспомнились любимые с юности Пако де Лука и Карлос Сантана. Ноги сами собой затопали в такт, пальцы зазудели в поисках кастаньет. Не то чтобы она была прямо профи в испанском танце, всего лишь несколько лет нерегулярных занятий латино, но здесь, в чужом мире, ее внезапно одолела отчаянная ностальгия. По привычной музыке, по привычной еде, по ясным и понятным равноправным отношениям.

Она разглядывала публику, певицу в алом, растянутые под потолком флаги испанских провинций, головы быков и приморские пейзажи на стенах, официантов в традиционных испанских костюмах… Она впитывала запахи специй, паприки и томатов, жареной баранины и винограда… Живая история, как же это интересно! И все же особенно интересна ей была публика. Здесь, о чудо для Франкии, танцевали! Не только испанцы, которых легко было узнать по характерным бородкам и пристрастию к черному и алому, но и франки – в основном мужчины лет до сорока, если судить по нарядам, небогатые дворяне, в основном военные. Встречались и штатские, и дамы под вуалями, одетые дорого и временами вульгарно.

Дамы полусвета? Содержанки? Вдовы? Или герцогини инкогнито? Взгляды, жесты этих дам ясно говорили, что они ищут амурных приключений.

Что ж, Матильде тоже не повредит небольшое приключение. Хотя бы – танцы. Правда, она пока не увидела здесь ни одного свободного мужчины, с которым хотела бы потанцевать. Не считать же того лощеного хлыща, что облизывает ее масленым взглядом, позабыв об испанке не первой молодости? Или вон того купеческого сынка, обвешанного золотом и к своим двадцати пяти отрастившего пивное пузо? Или гогочущую стайку офицеров, все при шпагах и усах, но без признаков интеллекта на лицах?

Пожалуй, придется погодить с танцами и начать с сангрии. А может быть, ею же и закончить.

Она подняла глаза на подошедшего к ее столику официанта, и тут до нее дошло, что толстое брюхо, перетянутое вышитой золотом перевязью, желтые лайковые перчатки с раструбами и шпага с золоченой гардой никак не могут принадлежать официанту. Как и усатая, красная от выпивки, с блекло-голубыми глазами навыкате морда. Явно богатая и благородная морда, простолюдины в Брийо шпаг не носят.

– Ах, ма-амзель, я ср-ражен вашей кр-растой! – Манерный тенорок совершенно не вязался с брюхом. – Потанцуем же и познакомимся п-пближе, моя пр-релесть!