Наемник - Максим Шейко Страница 48

Так вот и жили. Без преувеличения можно сказать, что это была моя самая лучшая зима в Илаале. Если бы еще не эти вездесущие сквозняки…

Поежившись, я зарылся поглубже в плед и перелистнул очередную страницу фолианта. В последнее время у меня вошло в привычку почитывать перед сном что-нибудь познавательное для общего развития, типа "Хроник Великой войны" Приста Бааторского или, как вот сейчас, "Описание рас и народов" некоего Геста из Гармена. Довольно увлекательное чтиво, хоть и написано без малого сотню лет назад.

Автор очерка — служитель Сатара и ярый поборник имперской идеи доминирования человеческой расы — в качестве одного из доказательств своей теории расового превосходства приводил выписки из лигранских "книг крови", то есть официальной генеалогии аристократических родов этого северного королевства, умудрившихся в разное время породниться с представителями "дивного народа". Эти выдержки, сопровождаемые схематическими изображениями родственных связей, живо напомнили мне школьный курс биологии и монаха Менделя с его антигуманными экспериментами на горохе.

Выходило так, что при скрещивании человека с эльфом уже во втором поколении основные эльфийские признаки в виде заостренных ушей и вдвое большего, чем у людей, срока жизни — исчезали. Из чего автором делался вывод о несомненном превосходстве хумансов над прочими разумными во всех без исключения сферах жизнедеятельности — такое вот смелое обобщение. Правда, как следовало из тех же генеалогических изысканий, потомки от смешанных людско-эльфийских браков даже при регулярном вливании свежей человеческой крови и в третьем, и в четвертом поколении оставались по-эльфийски светловолосыми и светлоглазыми, но этот неприятный для его теории факт сатаропоклонник благополучно проигнорировал. Зато меня такие нюансы неожиданно заинтересовали.

Я как раз рассматривал гравюры с изображением родовых деревьев, попутно вспоминая всё, что доводилось слышать о доминантных и рецессивных аллелях, когда в комнату, мягко ступая по толстому ковру, неслышно, словно тень, просочилась Валиан. Ни слова не говоря, эльфийка тихонечко забралась с ногами на облюбованную мной кушетку, отобрала половину пледа, повозилась немного, устраиваясь, и, наконец, затихла, положив голову мне на плечо. Любит она в последнее время вот так вот пристраиваться под бочок и терпеливо ждать, когда у меня выдержка закончится. Обычно я сдаюсь очень быстро, но в этот раз не на шутку увлекся изложенной в книжке теорией наследования, а Валли не торопила.

Так и сидели. Тихий шелест переворачиваемых страниц, слегка покачивающееся пламя свечей, бесшумное дыхание эльфийки — мир, покой, благодать… Очередной порыв ветра зло швырнул в окно пригоршню мокрого снега, стекло обиженно звякнуло, заставив меня отвлечься от разглядывания картинок.

— Зима в этом году затянулась. Уже первая трава вылезать должна, а у нас всё метёт и метёт…

Валли в ответ на моё глубокомысленное замечание поплотнее завернулась в плед и неожиданно грустно заметила:

— Пусть метёт. Пока длится зима, война не начнётся.

Я удивленно покосился на сидящую рядом любовницу. Откуда вдруг такой пессимизм?

— Эй, ты чего?

Валиан вместо ответа обнимает меня за руку и молча трется щекой о плечо. Её порядком отросшие за зиму волосы щекочут мне шею и дразнят обоняние каким-то едва уловимым, но приятным запахом — опять ароматическую ванну принимала, небось. С минуту мы сидим молча, затем эльфийка всё-таки снисходит до пояснений:

— Не хочу, чтобы ты уезжал.

Эм-м-м… Однако.

— Что-то случилось?

Валли сперва кивает, а потом принимается рассказывать, нехотя, словно через силу, цедя каждое слово:

— Сегодня пришло очередное письмо из Лоссгарда. Подписано Ротмаром, но писалось явно кронпринцем — слишком уж там всё топорно. Мы с Ноэль упирались, сколько могли, но тянуть дальше уже не получится. Это, фактически, ультиматум и нам придется его принять.

— Всё настолько плохо?

— Хуже некуда.

Эльфийка тихо вздыхает.

— Танарису придется присоединиться к антиимперской коалиции и передать все свои регулярные вооруженные силы в состав коалиционной армии.

— Ну-у, это было ожидаемо…

— Да, но всё же оставалась небольшая надежда отсидеться. Если бы император не был таким твердолобым кретином и согласился на наши предложения, если бы Ротмар не сдал так сильно и не уступил реальную власть наследнику, если бы…

Валиан вновь замолкает, но на этот раз пауза выходит совсем короткой.

— Мы хотели оставить в герцогстве хотя бы "мертвецов", отправив на войну только регуляров, но орков ублюдок не оставил нам никаких лазеек.

— Это ты сейчас про кронпринца?

Эльфийка недовольно фыркает:

— А про кого же ещё?

Я понимающе хмыкаю и, чтобы как-то утешить не на шутку расстроившуюся пассию, философски замечаю:

— Бывает. Я же говорил, что в жизни не всё идёт по плану, а на войне — тем более.

Валли в ответ только грустно вздыхает. Не, так дело не пойдет. Осторожно подталкиваю её плечом, на котором она так уютно устроилась.

— Эй, хватит киснуть. Расскажи что-нибудь хорошее. Не бывает так, чтобы всё было плохо!

— Хорошее?

Голос эльфийки звучит несколько озадаченно.

— Ну! Ты же у меня умница, и Ноэль не совсем дура — что-то вы наверняка получили в обмен на вступление в Лигу…

— А, это… Виннерд частично берет на себя выплату жалования нашим войскам — тем, что будут сражаться под их командованием.

— Частично?

— Только наемным отрядам, то есть "мертвецам". Участие коронных частей считается вкладом Танариса в общее дело, их снабжение — наш священный долг.

— Ну вот, уже неплохо.

Но Валли моего оптимизма не разделяет:

— Мне не нравится эта война и то, что может последовать за ней. Я предпочла бы, чтобы Танарис оставался в ней нейтральным, а ты — рядом со мной.

— Боишься остаться один на один с местными бюргерами?

— Не боюсь. Но дело не только в них…

Мда, что-то моя белокурая бестия совсем сникла. Откладываю в сторону книгу и, аккуратно взяв эльфийку за подбородок, заставляю взглянуть мне в глаза:

— Продержись до осени. Сможешь?

— А что будет осенью?

— Осенью я вернусь с победой, и тогда всем кронпринцам в округе станет тошно!

Валли слабо улыбается:

— А как же превратности войны?

— Да плевал я на них! Я же любимец богини!

Эльфийка отстраняется и, развернувшись вполоборота, некоторое время задумчиво разглядывает тонкий шрам на моём плече. В глубине голубых глаз разгорается хорошо знакомый лукавый огонёк. Через секунду Валли, словно вспомнив о чём-то, отворачивается и неспешно тянется к стоящей возле канделябра вазе с засахаренными фруктами, как бы невзначай предоставляя мне прекрасную возможность заглянуть в её декольте. Затем, сцапав вкусняшку, устремляет на меня преувеличенно строгий взгляд и, поднеся к моим губам цукат, требовательно вопрошает: