Проклятие сумерек - Владимир Ленский Страница 48

Маргофрон опустил глаза и бессловесно зашлепал губами. Потом пробормотал:

– «Двое»… Я вот все думаю, что это может означать?

Он погрузился в тревожное воспоминание, и глаза у него остекленели.

Эмери хотел было подать какую-нибудь отрезвляющую реплику, которая позволила бы гостю вернуть беседу в нормальное русло, как вдруг из дверей послышался голос:

– Между прочим, никто не падал с кровати. Это лампа разбилась. Скажи Фоллону, пусть приберет. Масло разлилось.

На пороге стоял Ренье, растрепанный, в белой рубахе до колен, босой.

– Что за вид! – вскинулся Эмери. – У нас гость… Маргофрон, познакомься: мой младший брат Ренье.

– Младшему, кстати, тридцать четыре года, так что не такой уж он и младший, – заметил Ренье. – А когда этому тридцатипятилетнему старцу стукнет сто один, разница в возрасте у нас вообще сотрется.

– Очень приятно, – сказал Маргофрон и вытер лицо платком.

Ренье уселся в свободное кресло, схватил кувшин и отпил сразу половину. Глаза его весело заблестели.

Толстяк моргал, переводя взгляд с одного брата на другого. Потом с облегчением рассмеялся.

– Фу ты, – выговорил он, – вы так похожи, что мне вдруг показалось, будто я учился в Академии с вами обоими…

– Ну что вы, – возразил Ренье преспокойно, – я ни в каких Академиях не обучался. Сидел себе в имении нашей бабушки и щипал крепостных девок за упругие зады. И в этом полезном занятии провел лучшие годы моей юности.

– Вам можно позавидовать, – сказал Маргофрон весьма учтиво.

Ренье весело моргнул брату и снова взялся за кувшин.

– Иди оденься, – прошипел Эмери.

– Да ладно тебе… Так что с вами случилось по дороге, уважаемый?

– Я видел привидение! – выпалил Маргофрон. И быстро добавил: – Умоляю вас, не смейтесь! Если бы вы оказались на моем месте, вам было бы не до смеха.

– И где оно подстерегло вас? – осведомился Ренье. – Расскажите нам все. Мы верим в привидения и не станем смеяться.

– В таверне «Сердце и гвоздь». Неподалеку от столицы. Хорошая таверна, превосходный хозяин…

Он говорил и говорил, подбадриваемый сочувственными взглядами слушателей. Ни старший брат, ни младший действительно даже не улыбнулись. Особенно – младший; он утратил всю свою веселость и выглядел очень серьезным.

Когда Маргофрон перешел к бессвязным речам призрака, Ренье насторожился.

– Вы не могли бы в точности вспомнить все то, что он говорил?

– Вот вспомнилось, будто он кричал – «их двое, их двое»… Кого двое? Убийц? Может быть, этого парня убили на постоялом дворе? Какие-то двое… И еще он искал письмо, – добавил Маргофрон. – Жуткая история.

– Я приготовил для тебя одну из моих гостиных, – помолчав, обратился к гостю Эмери. – Переоденься. Фоллон поможет тебе умыться. После обеда отправишься во дворец. Получить заказ у дворцовых мастериц – большая удача, Маргофрон.

– Я благодарен тебе, – пробормотал толстяк. – Проклятье, я вовсе не так желал бы тебя поблагодарить! Как-нибудь шумно, от души! А сейчас я способен лишь бубнить под нос да вздыхать.

– Ничего, мне совершенно понятна вся мощь твоей благодарности, – заверил его Эмери. – Ты отважный человек, Маргофрон. Помнишь, как ты сорвал колпак с головы экзекутора?

Среди студентов Академии Коммарши существовал дурацкий обычай: обзаводиться предметами одежды и обихода таких почтенных горожан, как экзекуторы, гробовщики или стражники. Изобретательности молодых людей из Академии не было границ, а выходка Маргофрона, который совершил настоящий бандитский налет, навек осталась в анналах.

– При том, что я всегда был жутким трусом! – захохотал Маргофрон. – До сих пор не понимаю, как это мне удалось!

– На тебя нашло, – сказал Эмери. – Вот в чем дело. Просто накатило. Вдохновение – вот как это называется. У каждого человека хотя бы раз в жизни случается острый приступ вдохновения.

– Тебе видней. – Маргофрон простодушно улыбнулся. – Ты ведь сочиняешь музыку. Небось, испытываешь вдохновение постоянно.

– Это мое естественное состояние, – сказал Эмери, морщась и почесывая кончик носа. – Поэтому я не воспринимаю его так остро. В определенном смысле я даже завидую тебе.

– Понимаю, – сказал Маргофрон и окончательно приободрился.

В приподнятом состоянии духа он отправился во дворец. Мастерицы приняли его совсем не так, как он опасался. Никакой спеси, никаких «придворных манер». Девушки держались очень просто.

Некоторое время Маргофрон и мастерицы с огромным удовольствием разбирали атласную тесьму, резные пуговицы, шитые вставки для одежды и со знанием дела обсуждали детали. А потом Маргофрон рассказал им свою историю о привидении.

И тут явилась королева. Сама королева! А он разливался, как распоследний подмастерье, желающий понравиться девчонкам, и употреблял – жутко вспомнить! – совершенно простонародные выражения, как привык изъясняться у себя в лавке.

Ее величество оказалась чрезвычайно добра. Даже протянула ему руку для поцелуя. И обещала подарить что-нибудь для дочерей Маргофрона. Есть от чего хлопнуться в обморок – второй раз за одни сутки.

* * *

За обедом Эскива как ни в чем не бывало вкушала суп с большим аппетитом. Гайфье исподтишка наблюдал за сестрой: не переменилось ли ее настроение. Эскива заметила это, отложила ложку и сказала:

– А, любезный брат, все ждешь, чтобы я поперхнулась насмерть и умерла?

От этих слов Гайфье поперхнулся сам. Эскива не без удовольствия наблюдала за тем, как брат, побагровев, кашляет в салфетку, а затем невозмутимо добавила:

– Твои ухватки были бы незаменимы на конюшне. Не понимаю, что ты делаешь в королевской трапезной.

– Эскива! – пробормотал Гайфье.

– Кстати, – она снова взялась за ложку и самым жеманным образом оттопырила мизинец, – сегодня я слышала поразительную историю. – Королева повернулась в сторону Пиндара, который также был приглашен к столу. – Вам как воспевателю всего гнилостного и вонючего было бы интересно, господин поэт. В таверне «Сердце и гвоздь» завелось привидение. К нашим мастерицам приехал какой-то галантерейщик из провинции, который по пути в столицу столкнулся с этим призраком буквально лицом к лицу! Что скажете?

– Скажу, что это поразительно, – с невозмутимым видом произнес Пиндар.

Он тоже демонстрировал безупречные манеры, от чего Гайфье безмолвно вскипал.

– И что вы находите самым поразительным? – осведомился Гайфье.

Пиндар чуть пожал плечами.

– Хотя бы то, что я и сам бывал в этой гостинице. И отлично провел ночь. Никаких привидений, могу вас заверить, там нет и в помине. У этого галантерейщика слишком богатое воображение. Кстати, что именно он видел? Голоса? Тень в белом? Завывания в темноте?