Сказаниада - Петр Ингвин Страница 48

Сказка, как бы к ней ни относились, для кого-то — всегда обыденная реальность. Золушка отправилась на бал и встретила принца? Для прежней жизни Георгия этот набор слов — типичная сказка. Человек позвонил знакомому на другой континент и на самолете полетел в нему в гости? Сказка для этого мира. Чудеса случаются там и тут, просто отношение к ним разное. И за чудеса принимаются несопоставимые явления. Видимо, за богов тоже. Скоро станет известно.

Выраставший перед глазами Олин пик все больше напоминал оплывший каменными потеками столб, если надеть на него пушистую папаху. Или исполинский гриб. Возможно — ядерный. Только темный, как смерть, которая, даже яркая, все равно черная. С одной стороны каменного острова стояли корабли, издалека тоже темные, похожие на комариную тучу: часть уже присосалась к плечу державшей небо руки, другие только приноравливались.

Серое небо, серые волны. Серое бескрайнее море. Серый остров вдали. Цвет настроения — серый. Георгий сидел у мачты — спасенные не пустили его за весла, гребли по очереди, сменяясь, когда устанут. Лада спала, положив голову ему на колени. Только это спасало от черных мыслей. Лада. Простая, чистая, самоотверженная. Прекрасная в своей естественности — даже когда устала как сейчас. Рассудительная и ответственная. При этом решительная и отважная. Нежная и робкая. Безоглядно искренняя. Заботливая. Неравнодушная. Иногда шаловливая. Скромная и трудолюбивая. Ошеломительно мужественная при бесконечной женственности. Проницательная. Кроткая всегда и страстная, когда дело касалось близких. Добрая и доверчивая. Тактичная и великодушная. Верная. Надежная как якорь — его тоже нельзя сломать, можно только потерять или утопить.

Георгий любовался неровным пульсом, бьющим в венах на тонкой шее. Густыми бровями и морщинками мудрости. Биением век. Жаль, что в свое время судьба не распорядилась по-другому.

Почему, чтобы понять смысл сказки, нужно, чтобы она закончилась? Все сказки кончаются свадьбами. Свадьба — та черта, что отделяет сказку от… чего? Неизвестно, ведь у каждого по-своему. Возможно, это будет драма. Или трагикомедия. Или посыпанный абсурдом гротеск. Что бы ни было, а сказка, увы, к тому времени останется в прошлом.

Не потому ли, что оказавшись в сказке, мы перестаем считать ее таковой? А ведь сказка — не данность, это процесс, для поддержания которого нужно трудиться. Огню нужны дрова, а сказке… что? Как минимум — чувства. Как максимум — жизнь. Чтобы встретившаяся пара людей жила в сказке, нужно строить ее с обеих сторон, и строительство это — до последнего вздоха. Вот это и есть сказка.

У пристани море кишело кораблями, у причалов не было места даже для маленькой лодки.

— Держите к той заводи! — Седобородый указал гребцам на заливчик далеко за пристанью.

Между скальных нагромождений виднелся галечный пляжик. У берега из воды торчали камни, но выбора не было. Лодка удачно сманеврировала и вскоре шаркнула днищем о берег, спрыгнувшие недавние невольники вытащили ее на смесь шуршавшей гальки и постукивавших под ногами округлых булыжников.

От толчка и тряски Лада проснулась. Щеки заалели, взор опустился.

— Я долго спала?

— Недостаточно, чтобы выспаться.

Вторая лодка пыталась лавировать, но не повезло. Раздался хруст, дно напоролось на риф, проволоклось по нему, внутрь хлынуло. Воду начали вычерпывать, но бесполезность этого стала очевидна сразу. Следующая волна развернула застрявший корпус, и один борт с треском превратился в щепы. Люди прыгнули в воду и, сбиваемые прибоем с ног, выбрались на сушу. Мужчина помогали женщинам. Зато дети радовались и воспринимали случившееся как приключение. После плена им все было нипочем.

Между морем и уходившей в небеса громадой оставалась усыпанная камнями узкая кромка берега — большей частью скалистая и неприступная, но иногда, как в этой заводи, фальшиво гостеприимная. По камням кто-то начертил краской уходившую вдаль широкую полосу. Впрочем, «начертил» — не то слово, скорее — вплавил.

— За красную черту заходить нельзя, — предупредил седобородый. — Мгновенная смерть. Теперь к хорошим новостям. На пристани нас ждут бесплатные каша и вода.

— Как мы попадем домой? — спросила одна из женщин то, что занимало мысли каждого.

— Если на кораблях есть свободные места, оставшихся без гроша паломников увозят бесплатно. — Седобородый, самовыдвинутый на роль неформального лидера и безоговорочно утвержденный изможденной командой, обернулся к Георгию. — Ты отдал за нас все. Мы в неоплатном долгу. Ты шел к богам, но за встречу с ними нужно платить. Я уже поднимался на Олин пик — давно, когда верил, что человеку может помочь кто-то, кроме него самого. Боги знают многое, но они ничего не могут, если этого не захочет сам человек. И наоборот: если чего-то страстно пожелать и идти по этому пути, ни один бог не помешает. К чему это я? Егорий Храбрый, у тебя было обращение к богам, и мы, спасенные ценой твоего будущего, обязаны помочь. На пристани разрешается просить милостыню. Кров нам не нужен — погода вокруг пика всегда хорошая, и можно спать на земле. Еды и воды, как я уже сказал, здесь в достатке. Мы все вместе соберем тебе нужную сумму. Это займет время, но другого выхода я не вижу.

Седобородый говорил от имени всех, и лица вокруг подтверждали, что с ним согласны.

К пристани по берегу не пройти, мешали скалы и красная полоса. Двинулись вдоль серого прибоя. Большие и маленькие, сухие и мокрые, безмерно усталые — все угрюмо брели, иногда перескакивая по камням, но большей частью по колено в воде, не в силах поднять ног. Большинство держали друг друга за руки — чтобы не опрокинуло волной и просто чтобы чувствовать присутствие ближнего. Вместе можно решить любую проблему. Поодиночке никто ничего не стоил.

Георгий тоже взял Ладу за руку. Она не отдернула, наоборот, холодные пальцы сжали его кисть, и в этом пожатии сошлись благодарность, надежда на помощь, ответное обещание пойти, если понадобится, на все, включая смерть, и уверенность, что теперь все будет хорошо.

Эта уверенность передалась Георгию. Все будет хорошо. Ладонь в его руке не врала. Просто не умела.

Никто не спросил, кем Георгию приходится спутница. Думают, что супруга. Пусть. Так даже лучше — меньше вопросов. Правда, вопросы появятся, когда кто-то узнает, что Егорий Храбрый ищет суженую. Тогда можно и объяснить. Что будет дальше — зависит от того, кто эту тему поднимет. Возможно, на этом и кончится слава почти святого витязя, на которого чуть ли не молятся. Человек, отправившийся в путь с чужой женой, заслуживает только презрения и, в лучшем случае, забвения. В худшем — казни.