Лысая голова и трезвый ум - Сергей Костин Страница 47

— Лесик! Там что-то происходит!

Из коридора слышен дикий топот. Словно буйная толпа буйно помешанных носится туда-сюда, и каждый их этой толпы старается топнуть как можно сильнее. Бросаемся с прапорщиком к дверям. Не открываются.

— Засада! — вопит прапорщик Баобабова, не в силах совладать с эмоциями. — А ну, навались, лейтенант!

Берем приличный разбег, прыгаем на дверь. На третий раз преграда не выдерживает. Вылетаем в коридор, с твердым намерением вручную сразиться с топтунами.

Никого. Только мелькает неясная тень, прячется за углом. Не сговариваясь, бежим туда. Поворот. Беглецы стараются не показываться на глаза. Еще изгиб. От нас не уйдешь. Мы тоже нормы ГТО сдавали.

Захваченные погоней и бегством неизвестного, влетаем в столовую. Тормозим в изумлении. От вчерашнего погрома, учиненного Баобабовой, не осталось и следа. Все аккуратно расставлено, разложено. В тарелках горячий суп, на стульях выглаженные комплекты одежды.

— Стой! — просит Мария, удерживая меня за руку. — Они нас отвлекают, — Баобабову не волнует, что все приведено в порядок. Даже свечи новые. Одна погоня на уме. — Странно только, что они не нападают.

Не совсем понимаю, о ком идет речь. За все время погони так и не удалось разглядеть беглецов. Топот ног слышал, дыхание чувствовал. Но только тень мелькала. Так и не удалось никому по голове свинцовой трубой шмякнуть.

— Слышишь? — напрягается Мария, прислушиваясь.

Глухой рокот, похожий на далекий водопад. От этого, пока слишком далекого звука, начинает подрагивать пол. А что будет, когда это доберется до нас.

— Уходим? — скорее предлагаю, чем спрашиваю я.

Прапорщик Баобабова не имеет ничего против. Она как никто другой в этой жизни понимает, что все неизвестное приносит в размеренную жизнь оперативных работников одни отрицательные эмоции.

Отступаем спокойно. Впереди, сломя голову, несусь я. Дышит в затылок напарник, подгоняя словами. И не зря. Странный рокот с каждой секундой становится громче. Среди однообразного рева различимы отдельные нотки. Это голоса. Они визжат, вопят, надрываются. И мне слышится только одно. Желание поскорее раздавить двух маленьких человечков, посмевших влезть не в свое дело.

На полпути прапорщик Баобабова резко тормозит, смотрит на часы, удивленно вскидывает брови и, не спрашивая моего согласия, возвращается обратно. Метров на сто. Берет низкий старт и несется, высоко задирая ноги.

— Есть! — радости нет предела. — Новый мировой рекорд в забеге на очень короткие дистанции. Семь с ерундой.

Я не верю. Так быстро бегают только кенгуру. Тщательно замеряем расстояние. От угла и до вот этого косяка. Ровно сто метров. Даю отмашку. Прапорщик Баобабова делает вторую попытку. Трясу часами. Ровно пять секунд. Баобабова никак не соглашается, что это только квалификационный забег, а настоящее время она сможет показать только в основном.

Третий раз Мария не бежит. Вовремя вспоминаем о грозящей нам опасности. Теперь трясемся плечом к плечу. У Марии открылось второе дыхание. Враг, как говорится, неведом, но очень близок.

— К лифту, — на ходу приказываю я, ничего не объясняя. Но объяснять ничего и не надо. Прапорщик Баобабова все понимает и так. Она для этого слишком умна. Возможно, нам удастся выбраться на поверхность. А там по тайге, по болотам, к городам, к цивилизации, к регулярным войсковым соединениям. Авось и повезет, вывезет удача.

Несколько секунд толкаемся в дверях лифта. Машка напоминает мне правила поведения в общественных местах. Особенно в присутствии женщин. Я упираю на то, что в данную минуту наблюдаю исключительно прапорщиков, для которых нет никаких законов и правил. Втискиваемся одновременно. Со скрежетом, не уронив достоинства. Мария яростно хлопает ладонью по единственной кнопке. Створки, заразы, закрываться не торопятся. Ползут, как улитки к водопою.

Ревущие крики все ближе. Пол ходит ходуном, как при землетрясении. Машка вспоминает про премиальные.

Жду появления преследователя перехватив поудобнее свинцовую дубинку. Может пользы от нее мало, но умереть, как подобает настоящему молодому лейтенанту, мне никто не помешает. Еще бы хоть капля надежды в душе осталась.

Просвет все меньше и меньше. Сквозь уменьшающую щель створок замечаю, как потемнело в коридоре. Необъяснимое коридорное явление близко. Чувствую это каждой клеткой тела. Баобабова тоже чувствует. Не обращая внимания на молодых лейтенантов и напарников, скулит, сжав до скрипа зубы. Я пытаюсь проделать то же самое. Скрипеть и скулить, одновременно не получается. Опыта не хватает.

Захлопываются створки. Выдыхаем воздух. Прекращаем скрипеть и скулить. С той стороны коридора в лифт врезается нечто невообразимо огромное, заполнившее все пространство, весь эфир, весь мир. Бьется в истерике, пытаясь пролезть сквозь щели. Но лифт сработан на славу. По моему разумению, в таких ящиках можно даже под воду спускаться. Ни капли не просочится. Не говоря уже о необъяснимых коридорных явлениях.

— Какое безобразие! — возмущается Машка. — Ничего человеческого у людей не осталось. Все норовят нахрапом взять. А я этого не люблю. Лесик, по-твоему это не свинство?

Не совсем понимаю, о чем речь. Если о жизни, так чего тут удивительного. Жизнь есть борьба противоположностей. Для нас странное явление в коридоре противоположность. А мы для него не меньшее зло. Мы его хотим уничтожить, а оно сопротивляется. И кто из нас человечней, еще тот вопрос.

— Нет там ничего человеческого, — в этом я уверен на сто процентов. — Всех сожрало и нас не пожалеет. В кино такое часто показывают. Только там положительные герои обязательно спасаются, предварительно все взорвав. Заметь, секунд за десять до взрыва сматываются. А мы не спасемся.

— Почему это? — не понимает напарник.

— Стоим потому что.

Лифт и в самом деле только потрудился закрыть двери, но с места не сдвинулся. Знает ведь гадость металлическая, что нам страшно, так еще страшнее из вредности делает.

Совместно с Марией, не обращая особого внимания на тряску, изучаем приборную панель средства спасения. Изучать-то, в принципе, нечего. Одна кнопка, да и та, вдавленная до основания. Второй раз отжимать опасно. Никто не может предсказать поведение лифтов. Может поехать, а может и впустить того, кто снаружи.

Все решает Баобабова. Ее, прапорщика в бронежилете, страна долго учила, как вести себя в экстремальных ситуациях. Подкованным каблуком по панели и вся проблема.

Конечно, лифт, слегка подумав, поехал. Ни одному лифту не придет в мысли кочевряжится, когда тебя ногами по панели.

Однако начавшееся движение нас не обрадовало. Двигались мы не вверх, а, как бы вниз. «Как бы» — именно такое определение подходит к лифту, который вдруг заваливается на бок. Переворачивается вокруг своей оси, дергается по сторонам, словно воробей в полете. Мне даже кажется, что мы делаем мертвую петлю. Но врать не хочу. От тряски и кручения не разобрать, что и как происходит. Едва устраиваемся на потолке, как кабинка заваливается на бок. Приспосабливаемся к этому положению, мир закручивается в обратную сторону. Нельзя доверять лифтам. Садясь в лифт любой человек может оказаться в любом месте, начиная от необитаемого острова и заканчивая другой звездной системой.