Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт Страница 46

Темноволосая целительница скользит по нему взглядом, хотя сейчас она занята совершенно другим: накладывает пластырь на резаную рану на руке лысого истощавшего каторжанина, бывшего некогда волосатым толстяком.

— Это должно помочь, но постарайся не допускать загрязнения.

Она говорит «постарайся», поскольку прекрасно понимает: каменная пыль проникает решительно повсюду.

Юноша с серебряными волосами закрывает глаза и старается выровнять дыхание.

— С ним все?

— С этим? Да.

— А как насчет серебряной башки?

— Дыхание выравнивается, но, пока он не очнулся, ничего определенного сказать не могу. Два таких удара по голове свалят кого угодно.

— Ну и не велика потеря. Он же ненормальный, даже имени своего не знает.

— Может, никогда и не узнает, если ты будешь бить его дубиной по черепу.

— Так он ведь спятил. Сущий псих.

— Он что, па кого-нибудь набросился?

— Не то чтобы набросился… Вдруг ни с того, ни с сего как заорет: «Нет!» Истошно так заорал, во всю глотку, вопит и ни в какую не прекращает. А магам это очень не понравилось. Ну, Джеро и огрел его по башке… От магов бы ему хуже досталось.

— Ладно. Я дам тебе знать, как у него дела, когда выясню.

Удаляющиеся шаги. Охранник и лысый уходят. Затем прямо над ним — женский голос:

— Они ушли.

Юноша дергается.

— Полегче. Сейчас развяжу.

Он расслабляется, а когда путы спадают, пытается пошевелиться. Голова раскалывается от боли.

— Лежи. Садиться пока не пробуй.

Он медленно открывает глаза и видит лицо целительницы. Та пристально всматривается в его лицо.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Не… знаю… — бормочет он и тут же, ощутив откуда-то знакомую тошноту, поправляется: — Не совсем понимаю.

Она медленно кивает:

— Пожалуй, завтра ты сможешь вернуться к работе, но тебе придется проявить осторожность. Многое ты будешь видеть не так, как раньше. Настройка может оказаться нелегкой.

Повернувшись к открытому выходу из палатки, она продолжает:

— В пяти кай по направлению к Джеллико находится красивая долина. Маги сохранили ее для будущей гостиницы или места отдыха. Туда можно попасть по речке. Оттуда, через северные долины Кертиса, лежит путь в Слиго.

Тяжелые шаги заглушают шум барабанящего по палатке дождя.

— Дай-ка я снова загляну тебе в глаза, — говорит целительница.

— Э, да я гляжу, он очухался! — рычит возле входа в палатку охранник.

— Удар был не настолько силен, чтобы его убить, но голова у него болит сильно. Если сегодня дать ему отдохнуть, он поправится. Но приступы головокружения могут повторяться в течение нескольких дней. Так что если во время работы он вдруг зашатается или сядет на землю — не удивляйся.

— И сколько это будет продолжаться?

— Дня два. Может, три-четыре. Потом все должно пройти… Кость цела, так что для меня тут работы уже считай что и нет.

— Вот и прекрасно. Раз так, то он может валяться и на своей койке. Пошли, серебряная башка.

— Рано, — возражает целительница. — Если он сейчас встанет, то может снова свалиться без сознания.

— Ладно, пусть чуток отлежится. Я еще вернусь.

Дождь усилился, превращаясь в ливень. Впервые за много дней каменная пыль прибита к земле и больше не забивается в ноздри.

— Попробуй сесть.

Юноша свешивает ногу с края стола и на миг ощущает себя двумя отдельными людьми, по-разному видящими все вокруг. Даже дождь воспринимается так, словно идут два особых ливня, для каждого из них по отдельности.

— Встань!

Сильное звучание ее голоса поддерживает его, позволяя встать на ноги. Но его шатает, и, чтобы сохранить равновесие, ему приходится ухватиться за край стола. Целительница всматривается в глубь его глаз и говорит:

— Можешь сесть.

Голос ее снова лишен всякого выражения. Подныривая под промокшую, обвисшую парусину, в палатку заглядывает страж.

— Можешь его забирать. Что могла, то сделала. Но он еще слаб, так что на работу пока не посылай.

Юноша с серебряными волосами знает теперь, что у него есть имя. Но знает он также и то, что смертельно опасно сознаваться даже в этом ничтожном знании. Под приглядом стража он бредет под дождем в набитый узниками барак.

— О, серебряная маковка вернулся!

— Никак у него темечко и вправду из серебра. Помнишь, как огрел его Джеро?

Он молча направляется к своей койке, стараясь не смотреть на единственную пустую лежанку. Ту, которую занимал певец. Скоро ее займет другой приговоренный, а песня Редрика так и останется недопетой.

Надо бежать… бежать, пока Белые маги не узнали, что к нему возвращается память. Теперь он знает о своих былых умениях, но понятия не имеет — на что способен сейчас.

Пелену дождя над каньоном рассекает молния, следом доносится раскат грома. Дождь продолжает барабанить по крыше. Порывы влажного ветра то и дело врываются в дверь барака.

Пульсирующая боль в голове немного стихает. Юноша, подобравшись к краю койки, начинает слезать вниз. Его нога никак не может нащупать опору.

— Эй, лежал бы ты лучше на месте…

— Серебряная макушка, куда?..

Не откликаясь, с отсутствующим выражением лица, он ковыляет к выходу. Останавливается в проеме, глядя на дождь. Мир перед его глазами то расплывается, то двоится, но, хотя и с трудом, с болью, к нему возвращается прежнее видение.

Ливень еще продлится, но недолго.

Стражи стоят под парусиной, лениво переговариваясь.

Спустя мгновение юноша выходит под дождь и легким шагом направляется на восток, круто забирая в сторону незаконченного парапета, отделяющего дорогу от дренажного канала.

«…глянь, тыква серебряная!.. еще пуще спятил…»

«…стой, куда тебя…»

Но он не спятил. Напротив — хотя бы отчасти обрел рассудок. И знает, что может ускользнуть от магов лишь во время грозы или бури.

— Джеро, забери идиота!

Узник ускоряет шаг. До ограждения акведука остается не больше пяти локтей.

Помешкав, рослый страж обнажает меч и пускается вдогонку, но скользкие от влаги камни мешают ему бежать.

— Беги! Беги, серебряная макушка! — кричит кто-то из барака.

— Молчать! — рявкает крепко отстающий от беглеца охранник.

Со стороны может показаться, будто за полупрозрачным занавесом дождя разыгрывается беззвучная пьеса.