Корабельный маг Хальцион Блисс - Джеймс М. Уорд Страница 46

Его Величества Уложения о войне: Статья XIV

Ежели любое флотское лицо затеет свару или драку с иным флотским лицом или же примется произносить поносные речи, учиняя обиду словами либо жестами, с намерением затеять свару или учинить беспорядки, то оное лицо, будучи признано виновным в проступке, понесет такое наказание, коего заслужит и кое наложит на него военный трибунал.

– Да уж, ему не понравится очнуться на гауптвахте. Это я тебе точно говорю, – сказал Таппер, стоя над спящим товарищем по кубрику.

– Понравится ему или не понравится, его никто не спросит, – ответил Джок Вудсон. – Слухи ходят, что твой дружок использовал во время шторма высшую магию. Всем известно, что за нарушение статей Уложений сажают на гауптвахту.

– Ш-ш-ш, тихо, ты его разбудишь, – прошептал Таппер.

– Судовой врач сказал, что он спит глубоким сном. Так обычно и бывает после высшей магии. Хоть ему над ухом из взрыв-труб стреляй – он не проснется, – пояснил Вудсон приятелю.

– Пехотинец! Почему дверь гауптвахты открыта? – гаркнул командор Уили, который проходил по коридору и остановился у камеры Блисса.

– Сэр, два товарища пришли навестить арестанта, – ответил морпех.

– Пехотинец, здесь не пивнушка, а гауптвахта! Вы, двое, выйдите оттуда немедленно! Шаг вперед, смирно!

Два корабельных мага выскочили из камеры как ошпаренные и вытянулись по стойке «смирно» перед очень раздраженным первым офицером.

– Что вы там делали? – рявкнул Уили.

– Сэр, мы ничего дурного не хотели… – Вудсон задрожал, видя, что первый офицер разгневан не на шутку.

– Мы только хотели убедиться, что с нашим другом все в порядке, – пояснил Таппер.

– Корабельный маг Блисс находится на гауптвахте по вполне определенной причине. Дружеские визиты здесь не предусмотрены, – набросился Уили на мальчишек. – Отправляйтесь по местам, где вам следует находиться. И больше никаких приятелей на гауптвахте, ясно?! Выполнять!

Мальчишки торопливо покинули коридор и поспешили убраться с нижней палубы.

Все это время морпех стоял навытяжку, не шевелясь.

– Пехотинец, когда сменитесь с дежурства, подадите рапорт. Напишете своему старшему объяснительную, почему вы допустили в камеру товарищей арестованного. – Уили шагнул внутрь, обернулся и продолжил, обращаясь к морпеху: – Я пробуду здесь некоторое время. Сейчас вы закроете за мной дверь и запрете ее. Когда я закончу, вы отопрете дверь, выпустите меня и закроете ее снова. Только старшие офицеры имеют право здесь появляться. Вы меня поняли, пехотинец?

– Так точно, сэр! – ответил морпех, вытянувшись в струнку и выкатив глаза на начальство в лучших морских традициях.

– Займите свой пост! – приказал Уили.

Морпех закрыл дверь и запер ее на замок. Затем он встал по стойке «смирно» около двери, не желая возвращаться на свой пост дальше по коридору из опасения пропустить момент, когда Уили позовет его открыть дверь.

Прошло минут двадцать. Пехотинцу казалось, что он слышит бормотание Уили внутри помещения гауптвахты. Были то слова ободрения или команды арестованному встать, морпех разобрать не мог – слова доносились слишком тихо. В какой-то момент до него донесся запах горелого мяса, однако по нижней палубе гуляли сквозняки, разнося самые разнообразные запахи из камбуза, расположенного палубой выше. Наверное, кок опять пережарил солонину.

В конце концов Уили подошел к двери и приказал ее открыть.

Пехотинец провожал взглядом первого офицера, пока тот шел по коридору. Единственной мыслью морпеха была горячая благодарность богам за то, что ему не пришлось оказаться у мачты и отведать плетки.

В последующие три часа другие корабельные маги приходили проведать друга, но морпех отказался впустить их, чтобы они взглянули на спящего Блисса. Приказ есть приказ.

Темнота.

Хальцион очнулся в кромешной тьме. Пытаясь осмотреться с того места, где он лежал, он видел только темноту – абсолютную черноту; чернее, чем ему когда-либо прежде доводилось видеть.

«Я бывал в подземельях нашего фамильного замка, но и там не так темно, как здесь, – подумал он. – Странно, очень странно».

Он попытался пошевелить руками и ногами – и ничего не почувствовал. Да что же с ним такое?

«Неужели я умер? Может быть, исполнение желания убило меня?» – спросил себя Хальцион, пытаясь сообразить, что же случилось. Ему показалось, что он может посмотреть вправо и влево и даже поднять голову, однако он не мог определить, на чем лежит. Хальцион беспокоился все сильнее. Похоже было на то, словно он висит в воздухе, не имея возможности ни до чего дотронуться. У него ничего не болело – но невозможность ощутить свое тело пугала.

Никакими усилиями он не мог ни до чего дотянуться и понять, где же он.

Затем он услышал голоса.

«По крайней мере слух у меня в порядке», – мысленно проворчал он.

– Я работал с ним три дня, но все напрасно. Он умирает, Эш.

Хальцион попытался определить, кто это говорит. Надо полагать, говорящий обращался к главному корабельному старшине Эшу Фэллоу.

– Доктор, он хороший парень. А вы его единственная надежда.

– Даже если я его спасу, – отозвался корабельный врач, – его повесят по приговору военного трибунала. Старшина, он же использовал высшую магию на корабле! Все и так было плохо, когда он навлек на нас тот ужасный шторм – хвала богам, шторм прекратился. Я подозреваю, что это как-то связано с той магией, которую он сотворил в харт-камере… И никак не могу отделаться от мысли, что даже если парень выйдет из комы – он все равно покойник.