Точка падения - Юрий Бурносов Страница 46

Вместе со Скунсом обычно передвигались двое телохранителей. Иногда они менялись, в последний раз я видел рыжего коротышку по прозвищу Ганс и здоровяка, именуемого Гицель. Четвертым членом команды был носильщик — на редкость тупое существо, прозываемое Промокашка. Любопытно, что в обычном мире Промокашка в свое время занимал какую-то довольно высокую должность: уверяли, что он был директором крупной птицеводческой фабрики, но крупно проворовался и подался в бега. По своей уже упомянутой невероятной тупости и трусости в сталкеры он не попал, но его пригрел Скунс, питавший неясную страсть ко всяческим уродам. Промокашка таскал на себе весь Скунсов груз, а остальные двое его оберегали.

Но сейчас Скунс был совершенно один. Более того, голодный, оборванный, малость израненный и совершенно перепуганный.

— Упырь… — пробормотал он с идиотской улыбкой. — Упы-рик… Черненький ты мой…

Я, между нами, вовсе не против, если меня называет Упыриком или Черненьким кто-то из городских танцовщиц, женского обслуживающего персонала комендатуры и прочих служб для гостей нашего города опять же женского пола. Они такие забавные — им всегда интересно, все ли у меня черненькое…

Но чтобы Скунс…

— Давай теперь целоваться, — буркнул я, но Скунс не уловил иронии. Он проглотил последний кусок батончика и действительно полез с объятиями. Я его отпихнул. Скунс не обиделся.

— Ты чего здесь делаешь?! — спросил Соболь.

— Прятался, потом не смог больше, вышел. Думал, к Тёмным пойду, черт с ними, — объяснил Скунс, запоздало приводя себя в порядок. Его комбинезон буквально висел клочьями, потому он не особо преуспел.

— От кого прятался-то?

— В последний раз — от снорка. Еле-еле отогнал… патроны кончились, но он ушел.

— А где автомат твой? — спросил я.

— Там, в трубе валяется… — махнул рукой Скунс.

— В какой трубе?

— Так я в трубе прятался. Ну, такая… под шоссе. Бетонная. Говно по ней всякое стекает.

— И долго?

— А я считал? Посижу-посижу, задремлю… зашуршит чего — вскинусь… Тёмно — значит ночь, светло — день, а там черт его знает. Припасы кое-какие были… Кончились… А ребят моих того… Положили… И Ганса, и Гицеля… и Промокашка сгинул… хотя он, кажется, меня бросил и удрал, собака худая. Ладно, с ним-то я и потом разберусь.

— Кто положил-то?! — опешил я. Скунса при всех его омерзительных чертах принято было не трогать, вроде как юродивого, вместе со всей командой.

— Суки какие-то… — вздохнув, сказал Скунс. — Бандиты. А может, Тёмные и положили. С них станется. Еще и ПДА не работает, связи никакой… Ложись и помирай. Я и вылез: пойду, думаю, к ним, лучше пускай добьют, чем так вот, в трубе…

Скунс утерся рукавом и снова тяжело вздохнул. Печально эдак, с театральным надрывом.

— Пошли, ладно. А то там наши волнуются, — сказал Соболь.

— Какие еще ваши?! Так вы не вдвоем?! — удивился Скунс.

— Если бы… — мрачно проворчал Соболь.

Мы прошли обратно тем же путем, мимо скелета в щегольских калошах, мимо братской могилы, мимо руин будочки сторожа. Место, где валялось золотишко, я на всякий случай запомнил — вдруг так и пролежит, а я потом подберу, когда буду посвободнее. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить!

Скунс приободрился, топая рядом, но когда увидел, сколько народу сидит возле входа на кладбище, выдал очередную матерную тираду. Я хотел было сказать, что здесь дети, но не стал — они по пути уже и не такого наслушались, пусть привыкают.

— Это еще кто?! — спросил Скунс.

— Это еще кто?! — спросила начальственным тоном капитан Заяц. Судя по всему, за мое недолгое отсутствие она нацелилась в комиссары отряда.

— Человек божий, — сказал я. — Обшит кожей.

— Здорово, Скунс! — радостно заорал Аспирин, оттеснив капитана. — Здорово, чува-ак! Ты чего тут?

— Да попал, бля… Потом расскажу. Прятался вот, видишь. Хорошо, на вас натолкнулся, — пояснил Скунс, неодобрительно разглядывая пассажиров. Один из гомиков заулыбался и приветливо помахал ему рукой, что Скунса окончательно добило.

— Ты где этот балаган насобирал?! — спросил он вполголоса. — Упырь, ты чё?!

— Самолет тут неподалеку упал, — скучным голосом сказал я. — Вот они все выжили. Веду их к Периметру.

— На хрена?!

— За бабки.

— А-а… — Скунс несколько успокоился. Решил, наверное, что с головой у меня более-менее в порядке, раз про деньги помню.

— Прятался, говоришь?! А жрал чего? — спросил Аспирин с неподдельным интересом. Жратва старину Аспирина всегда привлекала; прилети к нам инопланетяне на звездолете и попадись Аспирину на глаза, он в первую очередь поинтересовался бы, чего они жрали по пути и что жрут обычно дома. И нет ли у них чего пожрать с собой, а то он как раз малость проголодался. И Аспирина пригласили бы в звездолет, накормили, и он спустился бы по трапу «с во-от таким пузом!», и так человечество установило бы контакт. А еще скорее инопланетяне свалили бы с Земли, прикинув, что таких братьев по разуму хрен прокормишь.

— Чего я только не жрал, — развел руками Скунс. — Оголодал совсем…

Аспирин тут же протянул пластиковый контейнер с самолетным салатом. Скунс оторвал защитную пленку и зачерпнул салат пальцами, по которым потек майонез.

Некоторое время все смотрели, как Скунс ест; большинство с отвращением или интересом, Аспирин — с умилением. Вот, мол, как хорошо человек кушает! Во-от с таким пузом щас станет!

— Да, спросить хотел… — промямлил Скунс, облизывая ладонь. — Чего ПДА не работают?! А то я забрел куда-то, сам не понимаю куда, а посмотреть негде… Сломался, что ли? Дайте на секундочку свой, а?

— Не мороси. Звездец ПДА, — коротко объяснил Пауль. Скунс не удивился, выскреб пальцем зелененькую горошинку из уголка контейнера.

— Ничего, если я с вами? — спросил он. — Вы-то небось знаете, куда идете…

— Куда ж тебя девать… Все, привал окончен! Кладбище обходим! — велел я.

Все стали собираться, капитан Заяц подошла ко мне и поинтересовалась:

— А что там такое? Ну, на погосте?

— На самом деле ничего, кладбище и есть кладбище. Но место неприятное. Лучше обойти.

— Послушайте, как вы здесь вообще ходите, в этой Зоне? Это, наверное, очень опасно… Не каждый решится, нужно быть, наверное, особенным человеком, да?

Елки, да она со мной заигрывает! Определенно заигрывает! Если пацан-снайпер видел во мне благородного спасителя сирых и убогих, то капитанша, судя по всему, обаятельного бандита, который зубами рвет кровососов и соблазняет спасенных красавиц.

— Сегодня в Зоне довольно спокойно, если вам интересно, — сказал я. — И еще — вы не в моем вкусе, капитан. Не ценю я женщин в теле. Да и некогда, если честно.