Лезвие сна - Чарльз де Линт Страница 46

— Мы не видим снов, — как-то объяснила ей Розалинда. — В нас нет крови, и поэтому мы не можем видеть снов.

— Но Изабель видит сны, — запротестовала Козетта.

— Внутри Изабель бьется красная птица.

Временами Козетта стремительно бегала по полям над самым обрывом, бегала до тех пор, пока не падала без сил прямо на землю, разметав волосы по траве, а потом смотрела в небо, на красновато-коричневую точку на фоне лазури. Она представляла, что внутри у нее в такт быстрым ударам сердца бьются красные крылья.

— Красная птица, красная птица, прилетай в мое тело, — напевала тогда Козетта своим хрипловатым голосом.

Но она и сейчас могла проткнуть палец острым шипом, а красная птица не показывалась в ранке. Не было ни красной человеческой крови, ни волшебной голубой, никакой крови вообще.

И она не видела снов.

Козетта не нуждалась в отдыхе, но, когда она ложилась и закрывала глаза, в ее голове возникала сплошная черная пустота, и так продолжалось до тех пор, пока она не вставала. Она просто проваливалась в темноту, а потом не чувствовала себя отдохнувшей, и красная птица не приносила на своих крыльях волшебных сказок.

— Это из-за того, что мы не настоящие, — прошептала однажды Козетта.

Тогда ее потрясла мысль, что жизнь дана им на время, их существование зависит от чьего-то постороннего желания, в то время как люди от рождения до самой смерти подчиняются только полету красной птицы внутри них. Но Розалинда тогда отрицательно покачала головой в ответ и, обняв Козетту, прижала ее к своей груди.

— Мы настоящие, — сказала она с горячей убежденностью, которой Козетта никогда раньше не слышала в ее голосе. — И никогда не верь обратному.

Это должно быть правдой. Мы настоящие.

Козетта взяла в свои ладони руку Розалинды и повторила эти слова, будто заклинание. Ее взгляд снова привлекли к себе красновато-коричневые тени, пляшущие под солнцем.

Мы настоящие.

Не такие, как они. Они исчезнут и вернутся в прошлое, а мы останемся, потому что мы настоящие.

Даже если не видим снов.

— Ты знаешь, Изабель собирается вернуться в город, — сказала она Розалинде. — Она снова будет писать такие же картины, как раньше.

Козетта не отводила взгляда от танцующих теней. Почти все они стали прозрачными, рук и ног не было видно совсем. По мере того как солнце этого мира сжигало их, существа превращались в сгустки красноватого тумана.

— Я знаю, — ответила Розалинда.

— Я решила последовать за ней. — Козетта наконец отвернулась от поля и перенесла всё свое внимание на подругу. — На этот раз я собираюсь выяснить, как ей удается проникать в прошлое и вызывать нас оттуда.

— Мы и так знаем, как она это делает, — сказала Розалинда. — Она пишет картины.

— Я тоже могу рисовать.

— Но Изабель видит сны, а значит, ее картины совсем другие.

Козетта вздохнула. Правда, это совсем другие картины.

— Я всё равно пойду с ней.

— А потом? — спросила Розалинда.

— Я сама проникну в прошлое и добуду красных птиц для каждого из нас.

— Если бы ты только могла, — пробормотала Розалинда, и невеселая улыбка приподняла уголки ее губ. — Это было бы как в сказке — воспоминания и сны.

— Но только не для того человека, у которого нет души.

— Только не для него, — кивнула Розалинда.

В представлении Козетты человек без души был воплощением угрозы, только темной фигурой, не имеющей никаких примет. Но одно воспоминание о нем лишило тепла солнечные лучи. Козетта зябко поежилась и теснее прижалась к своей подруге. Она никогда не встречала его, только видела издали, но уже не могла забыть пустоту в его глазах, за которой открывалась бесконечная черная бездна, искусно спрятанная под маской обаяния и веселья.

— Только никому не говори, — попросила Козетта. — Не говори, что я ухожу.

— Пэддиджек догадается и без слов.

— Да, — кивнула она. — Но ему и в голову не придет последовать моему примеру, если кто-нибудь не подскажет. Если уж представилась такая возможность, то пусть рискует только один из нас.

— Но...

— Обещай мне, — настаивала Козетта.

— Я обещаю, — сказала Розалинда, сжимая рукой пальцы Козетты. — Но только и ты обещай мне быть осторожной. Постарайся, чтобы тот черный человек тебя не обнаружил.

Козетта дала слово, но в душе не была уверена, что сдержит его. Она могла только попытаться.

Девушка снова выглянула между стволов берез. Перед глазами расстилались осенние поля — желтые, красные, коричневые, а дальше виднелось озеро, сменившее голубизну на серый цвет. Красновато-коричневые фигурки пропали, словно акварельный набросок, смытый чистой водой.

«Так может случиться и со мной, — подумала Козетта. — И с любым из нас».

Но она сдержала страх и спрятала его в душе, не сказав ни слова.

— Мне нравится этот Алан, — заговорила она, сменив тему. — Если Изабель он не нужен, может, я возьму его себе.

— Он слишком стар для тебя, — со смехом возразила Розалинда.

Козетта надула губки, но ненадолго.

— Я только выгляжу такой молодой, — сообщила она своей компаньонке.

— Это верно, — кивнула Розалинда, всё еще улыбаясь. — И ты никогда не дурачишься. Для этого ты слишком взрослая.

Козетта в ответ легонько ткнула ее локтем в бок.

Розалинда выпустила из ладони пальцы Козетты и обняла девушку за плечи. В своих разговорах они больше не возвращались ни к опасностям, ни к предстоящему расставанию. Две женщины просто наблюдали за течением дня, за тем, как менялся цвет полей, когда стали подкрадываться сумерки, и делали вид, что никогда не расстанутся. Что ничего не изменилось, красная птица всегда будет биться в их телах, а когда они заснут, им приснятся сны.

III

Ньюфорд, сентябрь 1992-го

По дороге в город Алан еще раз похвалил себя за то, что прислушался к совету Марисы и не стал извиняться или обсуждать отчуждение, возникшее между ним и Изабель в последние годы. Его посещение острова Рен и без того носило несколько странный и напряженный характер; ни к чему было ворошить прошлое. Однако забавно. Никогда раньше он не замечал в Иззи склонности к резким переменам настроения. Раньше она казалась ему более серьезной и была гораздо спокойнее, чем Кэти. Но тогда, по сравнению с Кэти, все казались серьезными.

При воспоминании об умершей подруге Алан снова ощутил боль потери. Знакомое чувство, но от этого не становилось легче его переносить. Может, и настроение Изабель тоже объяснялось воспоминаниями? Даже сейчас горечь не утратила своей остроты и лишала привычного спокойствия. Алан до сих пор ужасно скучал по Кэти. Говорят, время всё лечит, но Алан не чувствовал его благотворного влияния.