Ходок - Александра Лисина Страница 45

Почти полдня братья во весь опор мчались по тракту, ориентируясь только на следы тяжелых копыт. Целых полдня неслись во весь опор, проклиная неутомимого грамарца, его сумасшедшую прыть и особенно — дурного хозяина, удравшего далеко вперед и совершенно не подумавшего о том, что простым лошадкам не угнаться за его зубастым чудовищем. Конечно, братья попытались нагнать их, но куда там — только пыли наглотались и исчерпали богатый запас ругательств за какой-то жалкий час.

Лакр, в очередной раз уставившись на дорогу, зло сплюнул: следы едва просматривались. Обычный человек не заметил бы, но ланниец не зря столько лет был стрелком — измененные магией глаза помогали ему различать следы Куршевых копыт: неподкованных, невероятно больших, с длинной вертикальной полосой посередине. Белик гнал его напрямик, не свернул к межлесью и не бросил их лихорадочно придумывать ответ, который хоть как-то устроил бы раздосадованного нанимателя. Хоть и разозлился на придурковатых гномов, сделавших ему какую-то гадость, но все-таки еще был шанс, что он опомнится и придержит неутомимого грамарца. В противном случае братьям грозило его безвозвратно потерять и дальше ориентироваться на незнакомой местности исключительно по картам.

— Погодите, — неожиданно нахмурился едущий впереди Ивер. — Кажется, след уходит?

Наемники остановились и закружили на дороге. Лакр спрыгнул на землю, походил по окрестностям, но вскоре подтвердил: действительно, с этого места след становился совсем неразличимым, а немного дальше обрывался совсем. Однако снова объявлялся по левую сторону от дороги, на приличном расстоянии, будто вороной туда на крыльях перелетел. И продолжался уже в траве, уходя строго на север.

Поначалу братья рассердились, подозревая, что это — очередное издевательство. Намазались соком здешнего можжевельника и, процедив сквозь зубы очередное проклятье в адрес проводника, двинулись следом. Однако скоро Лакр, а за ним и Ивер смогли убедиться — Белик их не бросил. В одном месте виднелся отчетливый след Куршева копыта, в другом — появлялась намеренно согнутая веточка. На коре виднелись следы клыков, а на звериных тропках порой обнаруживалась сложенная из мелких камушков и шишек стрелка.

Стрелочки братья, разумеется, стирали. На следы огромных зубов старались не смотреть. Да и другие следы убирали, чтобы ни у кого и мысли не возникло интересоваться их дальнейшими планами. Разумеется, для этого пришлось изрядно попотеть. Брону — вывозиться в земле, стрелкам — напрячь зрение, а остальным — поработать руками, расчищая дорогу среди зеленых джунглей. Однако, поразмыслив и придя к выводу, что мальчишка хоть и свредничал, все же не оставил их без подсказок, злиться на него перестали.

Белика они нашли часа через два на живописной лужайке возле какой-то речушки, которая в этом месте текла почти параллельно тракту. Насупившийся пацан бесцельно бродил вдоль берега, раздраженно стряхивая прозрачные капли с мокрых волос, пиная мелкие камушки и весьма неодобрительно посматривая в сторону азартно плескавшегося Курша.

Стрегон удивленно приподнял брови, издалека наблюдая за тем, как резвится здоровенный зверь: он восторженно скакал, счастливо плескался в туче брызг, по самые уши погружал морду в воду и ловко подцеплял на клыки крупную рыбу, которой здесь, судя по всему, водилось в достатке. Седла на нем конечно же не было, от узды Белик его тоже освободил, но и выловленную повизгивающим от восторга грамарцем добычу, кажется, не слишком приветствовал.

— Ну и куда нам столько? — спросила Белка, когда Курш с гордостью выволок на берег огромного сома. — Сам не съешь, я не люблю, волков кормить глупо… разве что вон тем, которые с конями прутся, сбагрить? Им все равно, чего жевать, да и голодные всегда… но даже они всю твою рыбу не съедят. Давай кого-нибудь выбросим?

Курш, торопливо откусив добыче голову, возмущенно рыкнул. Еще чего! Столько трудов — и все впустую?! Да ни за что! Подтверждая свое решение, он жадно хватанул широкой пастью сразу две крупные рыбины и принялся демонстративно жевать, всем видом показывая, что умрет от обжорства, но ни одну не выпустит.

— Жадина, — вздохнула Белка, краем глаза следя за приближающимися братьями. — Как я тебя только терплю?

— Мрр-грр!

— Да-да. Жадина, скряга и крохобор.

Курш на мгновение замер, позабыв про торчащий между зубов рыбий плавник. Задумался, помахал хвостом, стряхивая с боков надоедливых оводов, не оттого, что мешали, а просто из неприязни к этим приставучим гадам, внимательно посмотрел на хозяйку и вдруг выплюнул то, что еще не доел. После чего схватил самую крупную свою добычу, которой особенно гордился, подошел и очень осторожно положил к ногам хозяйки.

— Да не в этом смысле, дурачок, — наконец улыбнулась она. А затем обняла и потрепала грамарца по холке. — Никогда в тебе не сомневался. Ворчу я, понимаешь? Просто ворчу.

Курш вопросительно рыкнул.

— Нет. Зато я не хочу, чтобы у тебя потом болел живот.

— Грр?

— Когда вернемся, — строго посмотрела она, и Курш понятливо всхрапнул.

После чего потерся носом о ее плечо, хитро оскалился, когда хозяйка брезгливо отпихнула его перепачканную морду подальше, а потом бодро потрусил относить трепыхающуюся рыбу обратно в реку. В самом деле, куда им столько? И чего это он разошелся?