Охотники Гора - Джон Норман Страница 45

Но теперь я уже не мог представить ее рядом с собой на носу «Терсефоры», с триумфом возвратившейся в Порт-Кар и торжественно плывущей по широким городским каналам под аккомпанемент ликующих криков восхищенных горожан, осыпающих судно букетами цветов. Теперь для нее все это потеряно. Теперь она только рабыня, такая же, как Шира, как Гренна или любая другая.

Прежде она была дочерью убара. Теперь она стала никем, безродной отщепенкой. Она уже никогда не сможет сочетаться с кем бы то ни было узами свободной спутницы. Даже будучи отпущенной на волю, Талена, не имея родственных связей, отлученная от семьи, окажется причисленной к самой низшей касте свободных граждан, получит статус, приравнивающий ее к какой-нибудь крестьянской девчонке из самого захудалого, заброшенного селения. Даже получив свободу, она останется среди самых презренных женщин Гора. Она будет лишена всего, что только может иметь человек; у нее не останется даже ошейника, который есть у каждого раба.

Устремив невидящий взгляд в бездонное небо, я снова горько рассмеялся. Какими глупыми оказались все мои мечты! Слава, которая, казалось, уже была у меня в руках, ускользнула от меня, и теперь, конечно, навсегда. А ведь я мог вскоре послать в Ар официальное сообщение о том, что дочь убара этого славного города спасена и находится в полной безопасности в доме Боска, что она — супруга Боска, великого Боска, адмирала Порт-Кара, жемчужины блистательной Тассы. Из нас получилась бы блестящая пара. Это был бы великолепный, превосходный союз. Высокородная красавица Талена придала бы ему должный блеск своим богатством и влиянием. Кто знает, каких высот смог бы достичь тогда Боск? Возможно, в свое время в Порт-Каре появился бы властитель, который подчинил бы себе городской Совет Капитанов. И возможно, когда-нибудь из союза Ара и Порт-Кара родился бы союз свободных городов, который мог бы возглавить единственный убар, распространивший свою безраздельную власть на всю империю. Совсем не исключено, что этим убаром мог бы стать Боск. Мы были бы блестящей и могущественной парой, завистью и надеждой всего Гора — я, Боск, непревзойденный Боск, и моя супруга, красавица Талена, дочь великого убара. Нет таких высот, какие мы не покорили бы вдвоем!

Но всему этому не суждено был» осуществиться.

Теперь Талена отлучена от родственных уз. Теперь она лишена семьи. Она больше не дочь Марленуса. Она стала рабыней, каких тысячи и тысячи по всему Гору, обычной рабыней, хорошенькой и ничтожной. Она уже никогда не сможет украсить собой союз со свободнорожденным мужчиной. Даже выпущенная на волю, без кастовой принадлежности, без родственных отношений, она по своему социальному положению окажется среди самых ничтожных, самых презренных женщин Гора. Она больше никому не нужна. Вероятно, даже более милосердно по отношению к ней было бы оставить ее рабыней. Тогда бы она по крайней мере имела свой ошейник.

Я запрокинул голову и горько рассмеялся.

Талена больше никому не нужна.

А я, такой глупец, сломя голову бросился в эту авантюру, в леса, чтобы, подвергая опасности собственную жизнь, спасти ту, которая могла бы приумножить богатства и величие дома Боска. Спасти полнейшее ничтожество без роду, без племени. Даже Марленус, ее отец, отказался от нее и увел своих людей из леса. А я, считавший себя в начале экспедиции таким героем, таким смелым и проницательным, таким непобедимым, лежу теперь на затерянной среди бесконечных северных лесов поляне, связанный и никчемный, беспомощный пленник женщин-пантер.

Я поднял глаза.

Надо мной снова стояла Вьерна. Во всем ее облике чувствовалось высокомерие. Она держалась с подчеркнутым превосходством, столь свойственным лесным разбойницам. В руке девушка держала короткое копье, а на поясе у нее все так же висел охотничий нож. Она склонилась надо мной, глядя холодно и снисходительно.

— Луны уже взошли, — заметила стоящая за ее спиной девушка-пантера, не сводившая с меня глаз.

— У нас не так много времени, — напомнила Мира. — Луны скоро засияют в полную силу.

— Давайте начинать, — предложил кто-то из девушек.

Вьерна снова посмотрела на меня.

— Ты хотел сделать нас рабынями, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла разбойница, — так стань же рабом ты сам!

Я похолодел от ужаса.

— Обрить ему голову! — приказала Вьерна.

Я отчаянно рванулся в жестких кожаных ремнях, но две девушки-пантеры крепко держали мою голову, а Мира, опустившись на колени, бритвенным ножом быстрыми движениями выбрила на моей голове полосу в два с половиной дюйма шириной, протянувшуюся ото лба до самой шеи.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала Вьерна, — теперь каждый сразу увидит, что ты побывал в руках женщин.

Я был вне себя от бешенства.

— Раб! — презрительно бросила мне Мира.

— Что вы собираетесь сделать со мной и моими людьми? — требовательно спросил я.

— Принесите плеть, — распорядилась Вьерна. Мира с радостной поспешностью вскочила на ноги.

— Я уже говорила тебе, что рабу не подобает проявлять любопытство, — наставительно произнесла Вьерна.

Мира вернулась, неся длинную плеть для рабов.

— Высеки его, — приказала ей Вьерна.

Кожаные концы плети обожгли мое тело. Затем еще раз, и еще…

Я стиснул зубы.

— Достаточно, — распорядилась Вьерна.

Я больше не задам им ни одного вопроса. Я не желаю, чтобы эти мерзавки истязали меня.

Мира со смехом отбросила плеть в сторону.

Они, конечно, не хотели избивать меня по-настоящему. Это был всего лишь небольшой урок послушания. Ну что ж, я запомню его надолго.

Девушки тем временем собрались вокруг меня и опустились на колени. Они молчали, и тишину ночи нарушало лишь их глубокое, тяжелое дыхание.

Я поднял глаза к небу. Прямо надо мной сияли три полные луны, одна большая и две поменьше. Они торжественно плыли среди ночного безмолвия, посылая на землю свой таинственный мерцающий свет.

Женщины-пантеры отложили оружие. Они сидели, на корточках и запрокинув головы к небу. Я заметил, что дыхание их участилось, а устремленные на луны взгляды начали стекленеть. Губы их приоткрылись, а залитые холодным лунным светом лица постепенно приобретали отрешенное выражение. Девушки медленно, словно нехотя, принялись раскачиваться из стороны в сторону. Из их груди вырвался глухой стон. Руки взлетели над головами, устремившись к бесконечно далеким лунам. Теперь их стоны напоминали монотонный вой, а раскачивания становились все быстрее. Мороз пробежал у меня по коже. Еще через минуту женщины-пантеры принялись испускать пронзительные вопли, с каждым мгновением становившиеся все более дикими, лица приняли безумное выражение, а воздетые к небу руки с судорожно растопыренными, скрюченными пальцами казались сейчас когтями хищников.

Мира вскочила на ноги и, сорвав с себя толстые шкуры, подставила грудь мерцающему лунному свету. На лице ее застыл дикий оскал, воздетые кверху руки словно царапали ночное небо. Следом за ней сорвалась с места еще одна девушка, а затем и еще одна… Только Вьерна продолжала сидеть, положив руки на колени и устремив отрешенный взгляд к трем безразличным ко всему происходящему на земле горианским лунам.