Земля Серебряных Яблок - Нэнси Фармер Страница 45

— Чем бы этот мох раскопать-то! — простонала Пега, тщетно дергая корни и нагибая ветки. — Они все равно что железные — никак не ломаются!

— Я могу попробовать применить магию, — промолвил Джек, — но это может быть опасным. Пега, отойди. Я сам не вполне уверен, чего ждать.

Пега отступила к краю отрога. Мальчик уперся посохом в мох и попытался успокоить мысли.

«Чего бы попросить? Что сказать-то?» — в отчаянии размышлял он.

Огонь вызвать — страшно. Чего доброго, пламя вырвется из-под контроля и испепелит их всех. Пока Джек ломал голову, на его глазах мох тихонько пополз вверх к шее Торгиль — и отпрянул!

Не просто отпрянул — скрутился спиралью; легкий ветерок подхватил и развеял чешуйки пепла. Глаза воительницы были закрыты, по лицу разливалась смертельная бледность, однако же мох на груди слегка колебался. Девочка еще дышала. Между нею и лесом стояла некая сила.

«Охранная руна!» — вспомнил Джек.

Руна была незрима — она становилась видимой только на краткий миг, переходя из рук в руки, — но мальчуган ощущал ее присутствие. Руну имел на себе Бард, когда проходил через Долину Безумцев. Джек носил ее в Ётунхейме и отдал только затем, чтобы удержать Торгиль от самоубийства. В руне воплотилась сама жизненная сила.

Джеку отчаянно хотелось прикоснуться к руне. Но он не смел. Руну можно передать только добровольно. Того, кто попытается отнять ее силой, руна обжигает — как опалила мох, помешав ему подступиться к лицу Торгиль.

Джек тщетно ломал голову в поисках решения. Он знал, как вызвать туман и ветер, как отыскать воду, как зажечь пламя и как устроить землетрясение (ну, по крайней мере, один-то раз ему это удалось!). Ничего из этого сейчас ему не пригодится.

«Если бы я только мог разбудить ее, — думал Джек. — Тогда руна придала бы ей новых сил».

Мальчуган погладил ее лоб, позвал по имени, но Торгиль спала.

— Я могу тебе чем-то помочь? — спросила Пега от каменного отрога.

— Ты же магией не владеешь, — нетерпеливо оборвал ее Джек. Как тут прикажете сосредоточиться, когда тебя отвлекают?

— Я спеть могу.

Джек резко поднял голову. Спеть! Ну конечно же! Что скорее всего приведет Торгиль в чувство? Не вдаваясь в объяснения, мальчуган затянул:

Гибнут стада, родня умирает, [3]

Дворы сгорают дотла,

Но знаю одно, что вечно бессмертно:

Храброго воина слава.

— Как можно петь такое человеку на пороге смерти? — промолвила Пега.

— Заткнись! — цыкнул на нее Джек. И продолжил:

Гибнет корабль в пучине морской,

В прах обращаются царства,

Но знаю одно, что вечно бессмертно:

Храброго воина слава.

Слава бессмертна!

Слава бессмертна!

Слава бессмертна!

Джек пел, и в душе его оживали воспоминания о викингах. Вот — корабль Олава Однобрового; полосатый ало-кремовый парус полощется по ветру. Морские разбойники жили бурной, полной приключений жизнью, эти головорезы худшего толка — грязные, полусумасшедшие, тупые, и все же… им было присуще своеобразное благородство.

Мальчуган снова затянул ту же песню, и на сей раз Пега принялась подпевать — она быстро уловила мелодию, с ее-то музыкальным слухом! «Слава бессмертна! Слава бессмертна! Слава бессмертна!» Лицо Торгиль утратило смертельную бледность, губы дрогнули — словно и она пыталась подхватить напев. Глаза распахнулись.

— Джек? — прошептала она.

— Ты непременно выживешь!

Джек с трудом сдерживал переполняющую его радость. А глаза Торгиль вновь помутнели и сами собою начали закрываться.

— Да что ты за малодушная клятвопреступница! — заорал мальчуган. — Разве это достойная смерть? Уснуть на мягкой постельке, под стать последней рабыне! Пфа! Ты заслуживаешь того, чтобы попасть в Хель!

— Джек! — возмущенно вскрикнула Пега.

— Молчи. Я знаю, что делаю. Торгиль Мокрая Курица — вот как тебя станут звать! — объявил он воительнице. — Торгиль Brjуstabarn! Сосунок, вот ты кто!

— Я не Brjуstabarn! — прорычала Торгиль.

Щеки ее ярко заалели, по телу прошла крупная дрожь.

— Тогда живи, жалкая ты падаль!

Губы воительницы задергались, как если бы на ум ей пришло столько гнусных ругательств сразу, что одновременно и не выговоришь. Мох на ее груди побурел и стал отслаиваться. Вдоль ее рук и ног во мху зазмеились трещины. Девочка рывком поднялась на ноги и пошарила вокруг в поисках ножа. Но тут вновь накатила слабость, и она рухнула на колени, дрожа всем телом.

— Так-то лучше, — похвалил Джек.

— Дай я помогу тебе, — воскликнула Пега, кидаясь к Торгиль.

— Никакая… — Измученная воительница хватала ртом воздух. — Никакая… помощь… мне… не нужна.

— Да ты посмотри на себя. Ты даже говоришь с трудом. Конечно, ты нуждаешься в помощи.

Пега попыталась приподнять ее; Торгиль слабо ударила девочку по руке.

— Оставь ее, — посоветовал Джек. — Торгиль Brjуstabarn может ползти на четвереньках, раз ходить разучилась.

— Ненавижу… тебя, — тяжело дыша, проговорила Торгиль.

Джек отошел к скале и присел на камень. На душе сделалось легко-легко: так невесомый солнечный луч дрожит в воздухе.

— На твоем месте я бы убрался с этого мха. Выбор за тобой, конечно.

Пега в ужасе глядела на него.

— Понимаю, Пега, в твоих глазах я выгляжу сущим чудовищем. Но манеру эту я перенял у самих викингов. У них без десятка оскорблений да хотя бы одной смертельной угрозы день, считай, даром прожит.

Получив еще несколько ударов — совсем, впрочем, слабеньких, — Пега наконец-то отошла к скале и уселась рядом с Джеком.

Вместе они смотрели, как воительница с трудом отползает от мха на четвереньках. Несмотря на все резкие слова, сердце Джека ныло при виде того, как мучается Торгиль; но мальчуган хорошо знал: вмешиваться бесполезно. Торгиль должна спасти себя сама. Иначе она станет считать себя униженной — и сделается совершенно невыносимой. Но вот наконец воительница вскарабкалась на нижний скальный уровень, за пределы досягаемости алчных древесных корней.

— Я… выбралась, — прохрипела она. — Сама, без вас.

Джек тут же подсел к ней поближе.

— Тебе нужно попить, — заметил он. — Подожди здесь.

Он сбегал к ручейку, что стекал с горы неподалеку, и набрал в горсть воды. Часть ее просочилась сквозь пальцы по пути, но Джеку удалось-таки влить немного в рот Торгиль. Они с Пегой сходили туда-сюда не один раз, но вот наконец воительница вздохнула и покачала головой.