Сезон колдовства - Константин Кузнецов Страница 44

Пленник вел себя спокойно. Присел на скамью, выставил вперед короткие толстенькие ручки и настороженно повел ухом. Его глаза были скрыты плотной повязкой.

— Расскажите о себе, Барлу, — попросил скоморох.

— Рассказать? — удивился пленник. — Ах, ну да, конечно, рассказать… рассказать. Вы же меня предупреждали, что перед тем как пройти очищение, необходимо поделиться с вами определенными сведеньями….

— Именно так.

— Хорошо-хорошо, мне нечего скрывать от вас. Вот уж никогда не думал, что вляпаюсь в такую историю. И ведь каждое воскресенье на службе штаны просиживал, так-так. Свечки зажигал во славу целыми пучками, а тут такое, святые угодники.

— Барлу… — напомнил о себе скоморох.

— Ох, простите-простите, заболтался. Знаете, когда слишком долго не говоришь с людьми, потом тебя словно не остановить. Ой, кажется я опять за свое. Спрашивайте, отвечу на все ваши вопросы.

— Давайте с самого начала.

Пленник быстро закивал.

— Конечно-конечно. Только обещайте, что мои слова не покинут этих стен.

Скоморох не ответил. Но Барлу расценил молчание как согласие.

— Знаете, он мне сразу не понравился. Когда появился на моем пороге и начал рассуждать о нашем грешном-грешном мире. Я конечно пригласил его в дом, позаботился о подати. Но я и помыслить не мог, что в тот день пускаю в дом зло. Ну а на следующий день он появился снова. Правда на этот раз мне не нужно было раскрывать перед ним двери. Я просто открыл глаза, а он уже сидел напротив.

— Он о чем-то тебя спрашивал? — уточнил скоморох.

— Нет, — быстро замотал головой пленник. — Не спрашивал, но теперь его голос звучал повсюду. И даже если его не было рядом, голос продолжал шуровать в моей голове. Он говорил, говорил, говорил… Сначала я с ним соглашался, осеняя себя знаком Всевышнего, а потом вдруг стало не по себе. Мне показалось, что все это привиделось, и я нахожусь на грани безумия…

— Безумия? — скоморох только изобразил удивление.

Я был уверен: эту историю он слышит уже не первый раз. И эта ярко выраженная эмоция, застывшая на его лице, предназначается исключительно для нас.

Пленник не ответил. Закрутив головой, он потянулся к повязке, но рука одного из помощников мгновенно остановила его.

— Так в чем же безумие, Барлу? Ответь, — продолжил скоморох.

— Ах, да, безумие, — словно спохватился пленник. — Слова-слова, одни слова. В его языке, именно там и крылось зло. Вы только представьте, он был везде. Ночью — среди мрака, в предрассветный час — на лужайке, даже возле отхожего места крылся его монотонный шепот.

— Он тебя к чему-то склонял?

— Склонял? Ну что вы! Упаси Всевышний. Он скорее вразумлял меня. Рассказывал о силе веры и ужасах мракобесия. А потом я начал понимать, что обронил время.

— Обронил время? — снова удивился скоморох.

— Минуты-минуты, часы, — отрешенно прошептал пленник. — Это как с монетой, когда штаны прохудились. Ты шасть, а ее и нету.

— Поясни, что ты имеешь в виду?

— Время, конечно, я говорю именно о нем, — быстро сориентировался Барлу. — Я же объясняю: вроде как проснулся, потянулся, а на дворе уже полдень. Зевнул, собрался, глянул в окно, а там солнце к закату. Вот такие вот дела-дела, братцы.

Я вопросительно уставился на скомороха, до конца не понимая, зачем он устроил это представление.

— А теперь расскажи самое интересно, Барлу. Не стесняйся — тут все свои.

— Свои? Разве нас тут не двое? — удивился пленник и повел носом, жадно втягивая затхлый воздух. — Погодите-погодите. Еще немного. — Внезапно его перст указал на Кейтлин. — Какой обман! Это она то своя?! Мраки-страхи, мать ее к матери! Да где это видано, чтобы помазанник с мракошлюхой восседал за одним столом?!

— А ты сам-то кто? — внезапно окрысилась Кейтлин. — Пустышка, раскрывшая хлебало для скверны!

Пленник зарычал и ударил кулаком по столешнице.

— Нет, я не такой! Слышите?! Не такой!

В подвале воцарилось молчание — вязкое, напряженное, способное оборваться в любой момент. Но гнев Барлу внезапно сошел на нет. Он опустил голову и устало покивал, словно вытрясая из себя последние остатки злобы, а затем заговорил совсем другим тоном.

— Расскажи-расскажи, господа хорошие, — тяжело вздохнул. — Пустобрехство все это. Коли позволите, так я лучше покажу вам, как оно на самом деле меня под себя подмяло. Так-то вам легче будет смекнуть что к чему.

Я заметил напряженный взгляд колдуньи. Всем своим видом она протестовала против этой демонстрации, но было поздно — скоморох уже принял свое решение.

— Снимите с него кандалы, — скомандовал он.

Скрипучий ключ щелкнул в замке, освобождая пленника. Барлу не стал потирать кровавые натертости на руках, а сразу приступил к делу. Слегка приподняв повязку, он взглянул на присутствующих злобным ярко-желтым глазом. Горизонтальный зрачок сузился, вытянувшись в линию. Он внимательно изучил меня, потом колдунью. Слегка коснулся скомороха и уставился в потолок.

— Начинай, — раздался требовательный голос.

Пленник вздрогнул, поморщился и как примерный ученик положил руки перед собой на столешницу. Сначала ничего не происходило. Он просто сидел и мерно дышал. Тихо, осторожно, словно делал это впервые в жизни. А потом что-то изменилось. Внезапно в нем будто случился какой-то сбой, щелчок, как это бывает у испорченного механизма. Барлу затрясся, стиснув зубы до противного скрипа. Руки его сжались в кулаки, а ногти впились в кожу. Было видно, какую страшную боль испытывает этот бедолага. Но хватило его ненадолго. Буквально через минуту он запрокинул голову, и из его рта вырвался протяжный стон, сопряженный с неким животным рыком. Почти как у мрачных проводников. С одной лишь разницей — он не был слугой ведьмы. Но и назвать его человеком было уже слишком поздно.

— Прекратите! Чего вы добиваетесь?! — первой не выдержала ведьма.

Только прекращать это безумие никто не собирался. Скоморох предусмотрительно отошел в сторону и, скрестив руки на груди, не без интереса наблюдал за происходящим. Тем временем Барлу уже был не в состоянии себя контролировать. Его пальцы буквально вгрызлись в столешницу. Он сделал резкое движение, оставив за собой глубокую кровавую борозду.

— Я не хочу, — из последних сил застонал он, но было уже поздно. Некая сила окончательно поглотила его, не оставив шанса на спасение.

Окончательно сорвав повязку, Барлу зло покосился на колдунью. Теперь это был не человек. Кто угодно, перевертыш, оборотень, но только не человек. Лицо его переломилось и сейчас больше напоминало треснувший сосуд. Глубокие трещины морщин проступили из-за сломанных костей. Вытянувшая морда обернулась к Кейтлин и жадно облизнулась. Мне стало не по себе. Однако пугало не зрелище, а скорее осознание, что зло, с которым так долго и мучительно боролся этот мир, выжило, обретя новую форму.