Лорд-Чародей - Лоуренс Уотт-Эванс Страница 44

Крушила молча уставился на нее.

— Его прекрасно мог бы убить и Лучник, — нашелся он в конце концов. — Или любой другой из восьми.

— В трех из пяти случаев, когда Избранные устраняли Темного Лорда, убийцей был Воин, — заметил Ведун.

— Но два раза это сделал кто-то другой! — не сдавался Крушила.

— В одном случае Красавица вонзила ему нож под ребра, — сказал Ведун. — А в другом — Вожак схватился с Темным Лордом на крепостной стене. Оба свалились через парапет на камни и погибли. Темный Лорд, о котором идет речь, не мог летать, так как Вор еще до схватки похитил часть его талисманов.

— Я слышал об этом, — кивнул Крушила. — Бабушка рассказывала. Это был Темный Лорд из Цамаса, и схватка произошла двести лет назад.

— Двести двадцать восемь.

Не обращая внимания на уточнение, Крушила сказал:

— Но его убил не Воин.

— Так же, как и Темного Лорда из Камитт-Дару. Но Темные Лорды из Среднеземья, Жирной Цапли и Голн-Влейя погибли от рук Избранного Воина.

— Воин, — сурово произнесла Ясновидица, — соглашаясь занять пост Избранного, ты не мог не знать, что твой долг — лишить жизни Лорда-Чародея, если тот обезумеет или обратится ко злу.

— Я знал, — согласился Крушила, — но не предполагал, что такое случится. Во всяком случае, так скоро.

— Это может и не случиться, — сказал Ведун. — Но нам следует все выяснить. Таков наш долг.

— Но Лорд-Чародей сразу увидит, что мы путешествуем вместе, — не сдавался Крушила. — Разве ты не высказывал подобного опасения? — повернулся он к Ведуну.

— Воин, — мягко проговорила Ясновидица, — Лорд-Чародей в любом случае узнает о наших передвижениях. На то он и Лорд-Чародей. Его магия сообщает ему о всех значительных событиях, происходящих в Барокане. Магия позволяет ему определить местонахождение любого вставшего на путь зла чародея. Он способен видеть и слышать через любую пару глаз и ушей по своему выбору. Через глаза и уши каждого живого существа, кроме человека. Если он пока и не знает наших истинных имен, у него есть способы мгновенно их определить. Словом, он без труда может нас найти. Спрятаться от него мы не способны, так же как не способны хранить в тайне, чем занимаемся. Если он захочет узнать, то узнает. Избранные никогда не могли использовать фактор внезапности. Лорд-Чародей всегда узнает, что его решили устранить.

— В некоторых случаях Избранные могут использовать фактор внезапности, — не согласился Ведун. — Есть способы снизить возможности Лорда-Чародея.

— Но каждый Лорд-Чародей заранее знал, что против него выступают Избранные, хотя ему не всегда было известно, когда, где и каким образом они нанесут удар.

— Верно, — согласился Ведун. — Это, если так можно выразиться, встроено в систему.

— Тогда почему же он не пытается нас остановить? — спросил Крушила.

— Еще попытается, — ответила Ясновидица. — Но мы все равно продолжим свое дело. Именно такое поведение превращает Избранных в героев. Послушай, Воин, несмотря на смертельную опасность, мы выполним свой долг.

— Ты должен был знать, что работа может оказаться опасной, — заметил Ведун.

— Да, — кивнул Крушила. — Конечно, я знал, но… но сейчас это почему-то кажется более реальным, чем тогда, и более страшным. Только у меня ведь все равно нет пути назад. Или есть?

— Нет, — покачал головой Ведун. — Если бы ты был болен, ранен или стар, то мог бы попытаться передать кому-нибудь титул Воина. Но поскольку ты молод и здоров, лерры, как я полагаю, этого не допустят.

— Ты отправишься вместе с нами к холмам Гэлбек, — сказала Ясновидица. — Таков твой долг. И если нам повезет, то выяснится, что Лорд-Чародей действовал в рамках закона как защитник Варагана.

— Надеюсь, — с несчастным видом согласился Крушила.

До конца они его так и не убедили. Теперь он ни в чем не был уверен. Он сомневался в том, что эти двое — Ведун и Ясновидица. Не знал, что может предпринять Лорд-Чародей. Не мог избавиться от подозрения, что Старый Воин и чародеи его обманули. Он начал сомневаться даже в том, что является величайшим в мире воином и Избранным.

Он не знал ничего. С тех пор как он покинул Безумный Дуб, ему стало казаться, что он больше вообще ничего не знает, что окружающий мир создан из тумана или песка и в любой момент может растаять или рассыпаться. Ему все время говорили, что вокруг него происходит. Рассказывали о поселениях, дорогах, местных обычаях, жрецах и леррах, об Избранных и Лорде-Чародее. Но почему он должен принимать все эти рассказы на веру, почему должен считать их правдивыми? Дома он видел, как каждый год растет ячмень, как жрецы заботятся об урожае, видел, как приходит лето и уходит зима, и понимал устройство своего маленького мира. Но здесь, в большом мире, он должен был полагаться лишь на то, что видел и слышал, и, не имея опыта, не мог отличить правду от лжи.

— Мы выступаем утром, — сказала Ясновидица. — Мы идем, чтобы увидеть все, что можно увидеть, и решить загадку, каким бы ни было это решение.

Крушила выслушал ее молча.

— И еще кое-что, Воин, — добавила она. — Я рада этому не больше, чем ты. Неужели ты думаешь, что мне не терпится вступить в схватку с Лордом-Чародеем? Я старая женщина, мне бы сидеть дома в родной Скошенной Осоке и радоваться, глядя на то, как растут мои внуки. А я таскаюсь по Южным Холмам, рискуя навлечь на себя гнев могущественнейшего волшебника. У меня такие же шансы быть убитой, как и у тебя.

— Знаю, — негромко сказал Крушила.

Он не слишком хорошо понимал, что происходит, не знал, правда ли то, что ему говорят, но выхода не видел. Если он повернет домой или отправится куда-то в другое место, отказавшись идти с этими людьми, то не выполнит свой долг и окажется недостойным.

Он не мог так поступить, какие бы сомнения его ни терзали. Он сам сделал свой выбор. Мама его отговаривала, и у него было несколько месяцев на то, чтобы изменить решение. Но он связал себя словом, и теперь не имел права повернуться и бежать.

— Хорошо, мы выходим утром, — согласился Крушила.

— Я найду проводника, — сказала Ясновидица.

Утром, хотя Молодой Воин по-прежнему ни в чем не был уверен, все четверо — трое Избранных и проводник — двинулись в путь.

Крушила, бросив через плечо взгляд на север, туда, где далеко-далеко находился родной дом, решительно зашагал на юг.