Такая работа - Сергей Демьянов Страница 44

Слово «ножницы» не имеет единственного числа.

Четха не шляются поодиночке.

Он сделал несколько попыток встать, прежде чем ему это удалось. В процессе он умудрился стереть кусок пентаграммы. Если бы там, внутри, все еще был демон, мне пришлось бы тяжко. Но сейчас это было непринципиально. Пентаграмма все равно уже не работала.

Кого вызывали с ее помощью?

Кто нарисовал ее?

Когда и куда этот художник свалил?

У меня была целая куча вопросов и ни одного ответа. Терпеть не могу попадать в такие ситуации. Когда нас нанимают, чтобы избавиться от проблемы, предполагается, что мы знаем все о том, с чем нам приходится драться. Но это не так. Это никогда не бывает так. Пока я помню об этом, у меня хорошие шансы оставаться в живых.

Четха пялился на меня, стоя на четвереньках и неестественно вывернув голову. У человека шея так не работает, но эта тварь не была человеком, хотя и пыталась быть на него похожим. Он не собирался набрасываться на меня. Он вообще не рыпался. Вылезти из шкафа — это было последним подвигом, на совершение которого ушли все его силы. Теперь он просто покачивался, уперев окровавленные ладони в грязный бетон, и рассматривал меня, как будто я был Моной Лизой.

Когда он пытался дышать, у него внутри что-то хрипело и булькало.

— Хозяин мертвецов! — проскрипел он. — Я ждал тебя.

Вот тут я, натурально, обалдел.

Не то чтобы четха не умели разговаривать. Физически они вполне на это способны. Просто только сумасшедший будет разговаривать со своей едой.

Я медленно повел дулом пистолета, обшаривая пространство вокруг. Убивать — это такой же навык, как и любой другой. То, что ты умеешь это делать, никак не поможет тебе, если ты не будешь готов к нападению.

— Я один, человек, — сказал четха, глядя на меня снизу вверх, как собака. — Мне надо говорить с тобой.

— Ладно, — согласился я. — Надо, значит надо.

Его поведение было странным, а я терпеть не могу странности. Как правило, это знак того, что еще немного — и кто-нибудь непременно настучит тебе по башке. Не совсем то, чего бы я хотел.

— Сюда приходил человек. — Четха произносил слова очень медленно и старательно, как будто язык, на котором он говорил, не был для него родным. Может, так оно и было. В Москве полно людей, которые не слишком хорошо говорят по-русски. И не сказать чтобы их жизнь была такой уж легкой и приятной. Нет ничего удивительного в том, что после смерти некоторых из них появляются четха.

— Он приходил, чтобы убивать нас, — продолжил он. — Он был такой же, как ты, хозяин мертвецов. Он мог говорить с нами изнутри и причинять боль, которую нельзя вынести.

А вот это действительно было любопытно. Значит, этот четха слышал мой приказ. Но почему-то проигнорировал его. Интересное кино.

— Когда все захотели напасть на вас, я укрылся и не дал себе выйти, — добавил он. — Они умерли, и я позвал тебя. Я знал, что ты будешь говорить со мной.

Знал он, видите ли. Молодец какой.

— Почему ты решил, что я буду с тобой разговаривать? — спросил я.

— Потому что он — зло, — просипел четха.

Угу. А я, значит, добро. Кондовое такое добро с ножом в одной руке и пистолетом в другой. Именно так оно и должно выглядеть, кто бы сомневался.

— Ты должен знать о звере, — настойчиво добавил он. — Он позволил своему зверю кормиться здесь, и тот убивал мертвых и живых. Так, что между ними не стало разницы.

Этот парень знал, чем меня зацепить. Я не видел ничего ужасного в том, что кто-то делал за нас нашу работу. Но есть вещи, которые я не мог пропустить мимо ушей.

Мир был бы куда более неприятным местом, если бы любая вытащенная сюда сверхъестественная тварь могла пойти и убить, кого ей заблагорассудится. И куда более безлюдным. Но ни один известный мне призванный монстр не способен убить человека без чьей-нибудь помощи. Кто-то должен показать ему, что здесь можно убивать. Кто-то должен смотреть, как он убивает.

— Что за зверь? — спросил я.

— Ты узнаешь его, когда увидишь, — сказал он. — Он сильнее всех, кто несет смерть.

«Сильнее всех, кто несет смерть». Хорошая характеристика для врага, я считаю. Очень вдохновляет.

Я знал только об одном чуваке, которому она подходила. Вернее, могла бы подойти, если бы я верил в его существование. Некоторые уверены, что нельзя верить в Бога и отрицать существование дьявола. Но в моих религиозных убеждениях есть место только для тех, кому я сам его предоставлю.

В конце концов, это мои религиозные убеждения.

Я стоял над монстром, и дуло моего пистолета смотрело ему между глаз.

Есть неписаное правило, согласно которому, если уж ты достал пистолет, должен быть готов убивать. В моем случае это должно было быть просто. Четха покачивался, стоя на четвереньках и подняв вверх лицо — так, чтобы меня видеть. Ему трудно было держать так голову, но он это делал.

Не пытался удрать или напасть, хотя именно этого должны были требовать его инстинкты.

Я такое первый раз в жизни видел.

Четха, у которого была цель, настолько важная, что ради нее он не позволял себе вести себя так, как ему мучительно хотелось. У него в глазах было больше ненависти, чем я вообще когда-либо видел. Он был ранен и голоден и знал, что исцелится, получив немного живой человеческой плоти.

Но вместо того чтобы попытаться взять ее, он со мной разговаривал.

Если бы кому-то требовалось мое мнение, я сказал бы, что это очень круто. У стайной нежити не очень хорошо с моралью и силой воли. Если они что-то хотят, они это берут, потому что не могут иначе. Они просты. Поведение человека может быть обусловлено его эмоциями, воспитанием, рассудком — кучей разных вещей. Выморочь слушает только голос инстинкта, который говорит: «Убивай их, потому что ты заслужил свою пищу и свою месть».

Можно сказать еще проще.

«Убивай их».

Это тоже будет правдой. Им не требуется мотив, чтобы убивать. И не существует никакой причины, способной остановить их, если они хотят убить. Небо наверху, трава зеленая, а вода мокрая. Я стоял над монстром и не хотел в него стрелять.

«Когда все захотели напасть на вас, я не дал себе выйти», — сказал он. Так не бывает. И все же так было.

— Я хочу, чтобы ты увидел то, что видел я. — Четха с трудом пробулькивал слова сквозь гниющую жижу, копившуюся у него в горле. Наверно, он мог бы выплюнуть ее, но тогда ему пришлось бы отвернуться. А он не желал отпускать меня взглядом. — Чтобы ты узнал хозяина зверя, когда встретишь его. Ты должен… Ты должен убить его.

— Что ты хочешь за свою помощь? — спросил я.

— Только то, что ты сам дал бы мне. — Он издал странный хриплый звук. На пол брызнула черная вязкая жидкость. Я не сразу понял, что он смеется. — Ты пришел убить меня, чтобы я больше не был чудовищем. Просто пообещай мне, что сделаешь это. Что убьешь меня. Я помогу тебе.