Приступ волшебства - Ксюра Невестина Страница 44

Что за светопреставление разбудило меня утром, я не имела ни малейшего понятия. Меня словно вывернуло наизнанку, я свалилась с дивана и, продрав глаза, увидела горящий текст, парящий в воздухе без фона. Буквы горели, а мои глаза слезились. Я смогла рассмотреть волшебную записку и прочитать ее содержимое только спустя несколько минут. Я удивилась. Сильно. По началу. Потом я вспомнила вчерашние взгляды Наяны, и мне все стало ясно: меня вызывали к коменданту общежития, обвиняя в порче казенного имущества.

Я могла понять мотивы Наяны. Она бесилась, что Каннем не обращал на нее внимание, и всеми силами хотела его внимание заполучить. Даже через мой труп. Можно было понять мотивы Канны: Наяна надоумила ее, что я предала соседок и Канну в том числе, перебежав к Каннему. Я могла понять мотивы Сабрины. Только если она помогала подружкам из подружеской солидарности, не желая разрывать устоявшуюся компашку.

Я только одного не понимала — как эти три идиотки додумались, чтобы настучать на меня комендантше? Мы живем в магическом мире. Мы учимся в магической академии, и не в какой-нибудь шарашке, а в Академии Трех Сил. Почему у них мозгов не хватило додуматься, что я потребую магических доказательств, что вандализмом занималась я, а не они или одна из них? В крайнем случае у меня было к кому обратиться за помощью в решении вопроса. Этот кое-кто на днях был назначен новым ректором Академии Трех Сил.

От нелогичности поступков трех нимф я выпала в осадок. Они с самого утра испоганили мне настроение, а горящие приглашение к комендантше все еще висело в воздухе и раздражало меня. Она еще и про мой атамэ наверняка рассказала. Могу поклясться, что меня попытаются обыскать магическим способом и даже смогут найти не только атамэ, а также мою волшебную иголочку, без которой я никуда. То зацеплюсь обо что-нибудь, то пуговица оторвется.

— Мне нужно что-то, что меня обезвредит в глазах коммендантши… — пробормотала я, заворачиваясь в одеялко и бесплодно пытаясь согреться остатками ночного тепла. — Зеркало, покажи мне комендантшу. Пожалуйста.

— Я лучше тебя саму покажу, — прохрипело зеркало и показало мне полностью разбитую меня, словно я была наркоманом в завязке. — Ты настолько плохо выглядишь, что я бы не стало видеть в тебе хулиганку. Скорее поганку.

Фейс у меня был как с рекламных плакатов наркологической клиники. Белое трупное лицо, фиолетово-черные синяки под глазами, серые скулы. Разберусь с комендантшей и прямой дорогой отправлюсь в лазарет. Лучше там недельку-другую проваляюсь, чем меня преждевременно на кладбище отправят. Я не знаю, какую гадость я подцепила и от кого, но точно знала, что мерзкая болезнь прогрессировала и медленно убивала меня. Не стоило мне отмахиваться и все время переносить поход к лекарю. Я ведь не в своем немагическом мире, а здесь. Мне стоило предположить, что обычным орз простуда не отделается.

— Тогда так пойду, не умываясь, — решила я. — Может быть слезу выдавлю из черствого сердца. Я так заболела, что не было вчера у меня ни сил, ни желания портить казенное имущество. Пусть с этих трех дур компенсацию спрашивает. Я к вандализму никакого отношения не имею и никогда не имела за собой подобного грешка.

Зеркало померкло на мгновение и показало мне другую картинку. Трое нимф-подружек стояли перед столом грузной женщины и всячески жаловались на меня. В середине стояла Наяна и активно жестикулировала, рассказывая о моих выдуманных преступлениях против покоя комендантши, а Канна и Сабрина поддакивали ей, изредка вставляя короткие замечания. К сожалению, зеркало не умело показывать со звуком, но я сама обо всем догадалась. Нет, я не умела читать по губам. Я умела складывать два и два, получая четыре.

За столом сидела грузная обабившаяся женщина в коричневом балахоне вместо платья и недовольно кивала головой. Она хмурилась, вставляла резкие фразочки, словно отплевывалась. Смотреть на нее было мерзко, а мне еще предстояло высказать ей все, что я о ней и о них думала. А потом найду новоиспеченного ректора или председательницу, чтобы они меня защитили от этих четверых соучастниц. Уж им погрозить кулаком они точно в состоянии!

— Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я очень хочу отравить этих троих! — воскликнула я, скинув одеяло с плеч на диван. — Какое зло сидело в них, что они на меня ни с того ни с сего накинулись? Не хотели, чтобы я общалась с Каннемом? Хотели изолировать и свести с ума от одиночества? Да пошли они к черту! Специально против них буду поддерживать с ним дружеское общение!

Моя злость не знала пределов и требовала выхода. Хотелось сорваться на них, но меня останавливало опасение, что в папашке Канны мог проснуться отцовские чувства или чувство собственности. Именно так он судя по всему относился к ней. Как к вещи. А его вещь никто чужой не мог портить. Мне могло прилететь от очень богатого человека. Мне более чем хватало проблем с другим очень богатым и влиятельным мужчиной. Уже с моим папашкой.

Я даже не вспомнила, что мне надо бы позавтракать. Не переодеваясь из затасканной вчера одежды, я влетела в зеркало и вылетела в коридорном тупике, где я до этого оставляла еще одно, приставленное к стене в совершенно безлюдном месте. Где располагалась сторожка комендантши я представляла с большим трудом. Вроде бы надо было пойти налево, затем направо, раз десять повернуть и пройти три лестницы… Я вернулась ко входу в общежитии и немного пошарахалась там. Записулька с требованием мне немедленно явиться к комендантше вспыхнула на дверях этажа первогодок и показала мне правильное направления. Я была в столь взбешенном состоянии, что была готова убивать.

Двери я буквально выбила собой, врываясь в сторожку комендантши. Внутри неожиданно стало тихо. Представляю, что за чудовище увидели в моем лице комендантша и три отбиты — Сначала испортили все вещи. Потом вышвырнули из комнаты на ночь глядя, когда мне хотелось просто завалиться и спать! Легко издеваться над обессиленной болезнью девушкой? Да еще втроем против одной?

Лучшая защита — это нападение. Если комендантша не совсем конченная или подкупленная, то у меня был шанс добиться справедливости и переселения в одиночную комнату. Или хотя бы в другую. Я даже застрять на месяц в лазарете согласна, потому что именно там я в последний раз нормально выспалась, а не высыпалась как сахар-песок.

Я не знаю, что на меня нашлоКак можно было довести меня до такого состояния, чтобы я врывалась на чужую территорию и орала как ненормальная? От жалости к себе и бессилия я расплакалась. Буквально разревелась, больше не в состоянии сдерживать эмоции. Слезы лились градом и не останавливались, даже когда у меня заболели глаза. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько плохо.