Закон отражения - Анна Клименко Страница 43

Дэйлор и вправду чихнул. А потом удивился: боль ушла, исчезла бесследно. Он осторожно прикоснулся к тому месту, куда Миртс, сама того не желая, засадила стрелу, и обнаружил твердый бугорок на гладкой коже. Всего лишь маленький шрам, напоминание.

Но как же так? Смерть подобралась очень близко, Шениор даже чувствовал ее смрадное дыхание… Может быть, он уже умер, и скоро встретится с духами предков?

Плач утих.

– Ну, наконец-то! Я уж думала, что не получится ничего…

Она появилась в поле зрения, взлохмаченная, с черными тенями под покрасневшими глазами, с трясущимися руками.

Шениор вдохнул поглубже, все еще опасаясь, что вернется боль – но нет. Дышалось легко, свободно. Если бы еще не этот мерзкий запах…

– Как… я не умер?

Миральда криво улыбнулась.

– Но я же ведьма, или кто? Молчи, тебе не нужно сейчас болтать много. Думаю, у нас еще будет время поговорить…

Дэйлор прочистил горло.

– Что… с теми, кто был со мной?

В зеленых глазах ведьмы блеснул гнев – но тут же угас, растворился в теплом, лучистом свете.

– Они сбежали, если тебе это так интересно. Я не стала за ними гнаться, потому что у меня на руках был умирающий, который поймал предназначенную мне стрелу. Как думаешь, они еще вернутся?

Шениор закрыл глаза. Совсем некстати вспомнил Старшего – небось, сидит у себя в покоях и думает, что наследник дома д’Амес выполняет порученную миссию… А он, Шениор, валяется в хижине ведьмы, подстреленный Миртс, которая должна была его опекать. Смешно и обидно одновременно.

– Тебе плохо? – спросила Миральда.

Он покачал головой, улыбнулся.

– Тогда, быть может, ты скажешь мне свое имя? Ведь должна я знать, как зовут моего спасителя?

Шениор назвал себя. Миральда хмыкнула.

– Почему-то я и думала, что тебя будут звать как-нибудь вот так. А где ты выучился людскому наречию? Нет-нет, лежи. Еще два дня тебе придется поваляться, а потом – ты сможешь отправиться, куда пожелаешь. Скажи, почему ты решил закрыть меня от стрелы? Ведь ту я бы точно пропустила…

Дэйлор промолчал. Да и что он мог ответить? Начать рассказывать про свои сны, о том, как вспоминал ее теплые руки и красивые глаза, о том, как беспокоился… К чему это теперь?

– Вижу, ты немногословен, – задумчиво пробормотала ведьма, – впрочем, я не буду настаивать.

– Я бы все равно нашел тебя, – прошептал Шениор, – я знаю, что с тобой случилось что-то страшное, что-то нехорошее.

Щека Миральды дернулась.

– Неужели? Ты это и вправду знаешь? Может быть, ты знаешь еще и то, что сам был немножко виноват в происшедшем?

Внезапно ее плечи затряслись под грубой рубахой, и, закрыв лицо ладонями, она снова разразилась рыданиями.

Вот оно что. То, о чем молчала память, но чего Шениор подспудно опасался.

– Я не помню… что я сделал такого, – пробормотал он и отвел глаза.

А Миральда вдруг вскочила и бросилась вон из хижины.

Шениор скрипнул зубами. Ему стало горько. В голове нудно забилась мысль: «если она так ведет себя, значит, я причинил ей страшную боль…» Что делать? Просить прощения за то, что сделала безмозглая личинка? Слишком поздно…

Превозмогая страшную слабость, он сел. Огляделся. Куртка и рубаха, в ржавых пятнах засохшей крови, были брошены в угол.

Шениор потянулся за ними. Затем, кряхтя, оделся.

Оставалось только подняться на ноги…

Впрочем, ему удалось и это. Чуть пошатываясь и придерживаясь за некрепкие стенки, дэйлор вышел из хижины.

Оказалось, Миральда ушла недалеко – свернувшись у корней вяза серым клубочком, она горько плакала, вздрагивая всем телом. У Шениора защемило сердце, словно боль ведьмы передалась и ему.

– Миральда!

Она не откликнулась. Возможно, даже не слышала…

Шениор опасливо покосился на хлипкую стенку, что служила ему единственной опорой. Если шагнуть вперед – не подведут ли ноги?

Коленки задрожали от предательской слабости.

– Миральда… – он повторил ее имя, как волшебное заклинание, глядя на скорчившуюся фигурку.

Шаг. Другой. Не удержавшись, Шениор упал на колени – и уже на четвереньках, скрипя зубами и заставляя передвигаться непослушные еще руки и ноги, подполз к ведьме.

– Прости. Если бы я мог сейчас исправить то, что сделал – я бы отдал все. Но… я даже не помню, что произошло, Миральда. Я бы обязательно нашел тебя, и помог.

– Ты… ничем мне не поможешь… ты не вернешь их, не вернешь!

Она судорожно утирала слезы, но они все катились и катились.

– Они отдали мне свою силу, мои… сестренки… Но что я без них?!!

Вцепившись в собственные волосы, она подняла лицо к небу.

– Чем, чем я провинилась перед Хаттаром Всемогущим? Почему судьба подбросила тебя на дорогу, и почему мы взяли тебя с собой, вместо того, чтобы повернуться и уйти?!

Шениор молча посмотрел на ведьму; похоже, она просто была не в себе. Осторожно обнял ее за вздрагивающие худые плечи – Миральда не стала сопротивляться. Свернулась клубочком, положив голову ему на плечо, и замерла, как перепуганный зверек.

– Я не должна тебя обвинять, – прошептала она, обдавая шею горячим дыханием, – не должна. Ты даже… не помнишь, что тогда сделал…

Он ничего не ответил – да и лишними были любые слова. Прижавшись к нему худеньким телом, женщина успокоилась. Потом мягко отстранилась, вытерла глаза и через силу улыбнулась.

– Прости. Я веду себя, как безумная. С тех пор, как погибли сестры, порой рассудок мой ведет себя совсем неподобающе. Как злой шутник… И все эти лица, что постоянно со мной, рядом… Я знаю, что их больше нет, и знаю, что мои сестры не должны навещать меня – но ничего не могу с этим поделать. Все они… со мной.

– Я бы хотел, чтобы ты мне все рассказала.

Она кивнула. Достав откуда-то чистую тряпицу, вытерла нос.

– Да, конечно. Ты все узнаешь. Будешь вторым, кто услышит мою историю.

– А кто первый?

Миральда усмехнулась.

– Болотная ночница Кларисс. Она подобрала меня – и тебя, когда силы мои были на исходе, а личинка дэйлор еще не могла заботиться о себе. И из кокона ты вылез на болотах, у нее под навесом… Забавно, да? Мы считаем их народом Зла. А они… Они считают себя всего лишь отражением того Зла, что сидит в нас.

* * *

Миральда рассказала все – с самого начала. Монотонно, словно читая заученную наизусть рукопись. Глядя в одну точку перед собой – как будто видела там все, что с ней произошло. В конце повествования, тускло улыбнулась и сказала: