Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2 - Фриц Лейбер Страница 43

Черное море до сих пор молчавших крыс заволновалось, послышался сердитый писк и клацанье маленьких зубов. Тем лучше – на фоне подобной воинственности их поражение будет более убедительным.

Мышелов между делом обратил внимание на то, что стоит посреди большого пятна розоватой жидкой грязи, окаймленного чем-то серым, которого он прежде из-за спешки и возбуждения не заметил. Раньше он такой плесени в подвалах не встречал.

У него было ощущение, что глазные яблоки начинают набухать и саднить; внезапно Мышелов почувствовал в себе божественное могущество. Он поднял взгляд на Риту, намереваясь предупредить ее, чтобы она не пугалась, если с ним произойдет что-то неожиданное – скажем, все его тело начнет светиться золотом или из глаз ударят два алых луча, от которых все крысы скукожатся либо раскалятся и лопнут.

И тут его пронизала мысль: «Он поднял взгляд? Это на Риту-то?»

Розоватое пятно превратилось в большую лужу, чавкающую у него под ногами.

Сверху опять послышался треск, и на крыс брызнул поток света из кухни.

Онемев от ужаса, Мышелов вытаращил глаза. Каждая крыса была величиной с кошку! Нет, даже с черного волка! Да что там с волка – с мохнатого черного человека, вставшего на четвереньки! Мышелов судорожно вцепился в Риту…. и обнаружил, что тщетно пытается обхватить руками гладкую белую лодыжку толщиной с церковную колонну. Он задрал голову и увидел двумя этажами выше удивленное и испуганное лицо девушки. Ему припомнились беззаботные и чертовски неопределенные слова Шильбы: «Это даст тебе точку опоры, чтобы справиться с ситуацией». Да уж, удружил, нечего сказать!

Лужа грязи с серой каемкой стала еще шире и уже доходила ему до лодыжек.

Мышелов прижался к Ритиной ноге в слабой и не слишком благородной надежде, что раз его одежда и оружие уменьшились вместе с ним, то от его прикосновения девушка тоже сократится в размерах. Тогда у него хоть будет попутчица. К чести Мышелова надо сказать, что ему не пришло в голову крикнуть: «Подними меня с пола!»

Но с Ритой ничего не произошло, и только из ее рта величиной с громадный щит с красной окантовкой, прогремел низкий голос:

– Что ты делаешь? Мне страшно! Приступай же скорее к своей магии!

Мышелов отскочил от живой колонны, разбрызгав мерзкую розоватую жижу и чуть в ней не поскользнувшись, и выхватил Скальпель. Теперь меч был чуть длиннее парусной иглы. Свеча же, которую он все еще держал в левой руке, годилась разве что для комнаты в кукольном домике.

Тут послышался громкий топот множества лап, клацанье когтей о камень, в уши Мышелову ударил воинственный писк, и громадные черные крысы ринулись на него с трех сторон, вздымая облака серой пыли на краях лужи и разбрызгивая и волнуя розоватую грязь.

Остолбеневшая Рита в ужасе наблюдала, как ее непонятным образом уменьшившийся спаситель круто повернулся, перепрыгнул через камешек, приземлился в пятнышко розоватой жижи и, размахивая перед собой крошечным мечом и прикрывая свечу полой плаща, бросился, нагнув голову, в ближайшую нору и скрылся из вида. Крысы бросились за ним вслед, задевая ноги девушки и огрызаясь друг на друга в стремлении побыстрее добраться до норы. Большая же часть крыс поспешно разбежалась по другим дырам. Впрочем, одна задержалась на миг и тяпнула девушку за икру.

Нервы у Риты не выдержали. Разбрызгивая розоватую грязь и серую пыль, она с воплем бросилась вперед, распугивая оставшихся крыс, взлетела вверх по ступеням, растолкала изумленных стражников и, оказавшись в кухне, с судорожными рыданиями осела на пол. Саманда немедленно пристегнула цепь к ее кожаному вороту.

Прикрывая согнутыми руками голову от неожиданных столкновений с нависающими с потолка каменными выступами, а лицо – от соприкосновения с паутиной, а также чьими-то призрачными пальцами и перепончатыми крыльями, Фафхрд наконец увидел над головой круглое отверстие с зазубренными краями, из которого лился зеленоватый свет. Вскоре он выбрался из черного туннеля в большую пещеру с несколькими входами, освещаемую неверным зеленым светом разложенного посредине костра, который поддерживали, подкидывая в него тонкие кроваво-красные поленья, два тощих и востроглазых юных оборванца, очень смахивавших на уличных попрошаек из Ланкмара, Илтхмара или любого другого столь же нездорового города. Под левым глазом у одного из них красовался здоровенный фингал. Напротив них у костра на широком низком камне примостилась неприлично толстая фигура в таком просторном плаще с клобуком, что ни ее лица, ни рук не было видно вовсе. Фигура рылась в большой куче клочков пергамента и черепков и время от времени, выловив какой-нибудь из них сквозь ткань длинных, болтающихся рукавов, принималась близоруко рассматривать, чуть ли не засовывая его к себе в клобук.

– Приветствую тебя, мой нежный сын, – обратилась фигура к Фафхрду сладкозвучным и вибрирующим голосом флейты. – Какой счастливый случай привел тебя сюда?

– Уж тебе ли этого не знать! – хрипло отозвался Фафхрд и, подойдя к пляшущим языкам зеленого пламени, уставился в черный овал, обрамленный клобуком. – Как мне спасти Мышелова? Что случилось с Ланкмаром? И – во имя всех богов, смерти и разрушения! – почему так важен оловянный свисток?

– Ты изъясняешься загадками, мой нежный сын, – мирно прозвучал певучий голосок, в то время как его обладатель продолжал копаться в куче мусора. – Какой оловянный свисток? В какую беду попал Мышелов? Вот безрассудный юнец! И что там с Ланкмаром?

Фафхрд разразился потоком цветистой брани, от которой мелодично зазвенел лес сталактитов у него над головой. Потом выхватил из кошеля черный клочок с запиской Шильбы и дрожащей от ярости рукой протянул его в сторону костра.

– Послушай-ка, незнайка, я бросил хорошенькую девушку, чтобы ответить на это, а теперь….

Но фигура в клобуке как-то по-особому засвиристела, и по этому сигналу черная летучая мышь, о которой Фафхрд совершенно забыл, снялась с плеча его собеседника, выхватила острыми зубами у него из пальцев черную записку и, пролетев над зеленым пламенем, села толстяку на скрытую рукавом руку, или на щупальце, или на что там у него было. С помощью этого чего-то толстяк поднес летучую мышь к отверстию клобука, и та, послушно впорхнув внутрь, скрылась в угольной черноте.

Затем последовал неразборчивый пискливый диалог, приглушенный к тому же клобуком; Фафхрд ждал его окончания, уперев кулаки в бока и кипя от злости. Тощие мальчишки ухмыльнулись с хитрым видом и принялись нахально перешептываться, не сводя с Северянина блестящих глаз. Наконец послышался голосок-флейта:

– Вот теперь мне все совершенно ясно, о мой многотерпеливый сын. Наши отношения с Шильбой Безглазоликим в последнее время складывались не наилучшим образом – кое-какие чародейские разногласия, – а вот теперь он вроде хочет помириться. Словом, Шильба начал со мной заигрывать. Ну и ну!

– Очень интересно, – проворчал Фафхрд. – Имей в виду: я должен действовать быстро. Когда я подъезжал к твоей пещере. Зыбучие Земли как раз выступили из воды. Моя резвая, но измученная лошадь щиплет у входа твою вонючую траву. Мне нужно убраться отсюда не позже чем через полчаса, если я хочу пересечь Зыбучие Земли, прежде чем они снова погрузятся в море. Скажи же наконец, что мне делать с Мышеловом, Ланкмаром и оловянным свистком?