Демоны космоса - Илья Стальнов Страница 43

– Прибыли, – сказал Корвен и заработал жесткий взгляд Таланы. Пилот никогда не говорит, что полет закончен, пока не ступит ногой на твердую поверхность.

Наш челнок качнулся несколько раз, как лодка на волнах, и камнем рухнул вниз. Застыл на высоте нескольких метров и мягко спланировал на посадочную ячейку, которая прогнулась под его тяжестью, пружинно качнулась несколько раз и замерла.

Вежливый голос проинформировал нас о том, где мы находимся, как добраться до города, и предложил проследовать к выходу.

Я сбежал по невысокой лесенке, ступил на черную полированную поверхность ячейки и на миг почувствовал легкое головокружение. Ноги ослабли. Столько времени быть в пространстве и снова ступить на планету – оказывается, это действует. И, насколько я мог понять, глядя на моих спутников, действует не только на меня.

– Плоскость, – каким-то вдруг ставшим чужим голосом произнес я. *** Это было достаточно странное ощущение. С одной стороны, я настолько свыкся с космическими расстояниями, при которых пара тысяч километров – это средняя дистанция выстрела, что масштабы «плоскости» казались убогими. Кажется, протяни руку – и достанешь до проходящего по северной границе Тоннпалы, прячащего свои вершины в пушистых облаках Даманского хребта. До его подножия всего полсотни километров – это каких-то три-четыре секунды для выброшенного из стартового ангара и начинающего разгон истребителя. И вместе с тем возникало ощущение, что до них очень далеко. Атмосфера увеличивает расстояния, покрывая дальние предметы дымкой. Я все это понимал умом, но не сердцем. Это было какое-то наваждение – будто я однажды утром проснулся тараканом и теперь путь от ножки стола до кресла для меня огромен. В общем-то, так оно и было Если посмотреть на мир философски – нет больших или маленьких расстояний. Есть быстрые или медленные средства передвижения. Для наших предков, пользовавшихся лошадьми или мерявших дороги своими натруженными ногами, полсотни километров было совсем немало. Кстати, ощущать себя вновь пришпиленным к «плоскости» и стать рабом этих масштабов оказалось неожиданно приятным.

Эти философские настроения владели мной, когда в просторном номере-пузыре я сидел, развалившись в кресле, собранном из разноцветных мелких переливающихся и вспыхивающих искрами пластоформных шариков, намертво сцепливающихся под воздействием даже слабого магнитного поля и принимающих любую форму, и любовался на прекрасный вид Тоннпалы, на вышедшие из сказочных снов чудесные замки, километровые арки, стрелы скоростных линий магнитопланов, многоуровневые развязки транспортных магистралей, зависших в вышине.

На отеле «Принц Вальдек» настоял Корвен.

– Немножко дороговато, – сказал мой друг. – Зато респектабельно. И соседи – не свиномордые морские фермеры с Эйдоса и не мелкие сетевые торгаши с Ролингса.

Тут он был прав. В «Принце Вальдеке» в основном оседала публика выше среднего достатка – туристы с разных планет Лемурийской сферы, чиновники высокого ранга, бизнесмены, которых занесло на Канказ коммерческими ветрами. И, конечно, офицеры космофлота.

Космофлот никогда не жалел средств на своих военнослужащих. Экономить на жалованьи выглядело бы просто глупо, поскольку подготовка одного пилота стоит не меньше, чем истребитель «Альбатрос», а истребитель «Альбатрос» обходится ненамного дешевле, чем весь этот отель. Так что на моем кредиткольце, устроившемся на безымянном пальце, было достаточно кредитов, чтобы ощущать себя вполне свободным человеком, готовым на любой загул.

«Принц Вальдек» представлял из себя семисотметровое «дерево» с «ветками», увешанными «пузырями», каждый из которых являлся отдельным просторным комфортабельным номером. Цена поднималась вместе с этажностью. Я не скупился и мог обозревать город с шестисотметровой высоты. Поверхность «пузыря» могла становиться по моему желанию абсолютно прозрачной изнутри или закрытой наглухо.

– Плоскость, – в очередной раз непонятно зачем и кому сказал я, отметив, что в моем тоне перемешалось презрение с долей восхищения.

Зазвенел длинный музыкальный аккорд, и в воздухе передо мной повис старомодный циферблат часов, предупреждающий, что до назначенного времени остается три минуты.

Пора идти.

– Зеркало, – поднявшись с кресла, потребовал я, и передо мной услужливо открылся проем, в котором отражался я собственной персоной.

Да, видок у меня… Я провел рукой по мягкому, будто пушистому вороту просторной, меняющей от каждого движения цвет и то вспыхивающей искрами, то окрашивающейся в чернильную темень рубахи. Ничего не попишешь – мода.

В гражданском костюме я ощущал себя как на карнавале. Вроде внутри это был я, но внешне некто совершенно другой.

Стоп, хватит ворчать наедине с собой. Все же понятно. Мной владели обычные комплексы сошедшего на «плоскость» после долгих походов военного пилота.

Так нельзя. Надо выкинуть из головы все. Позабыть на время о прошлых сражениях. Не думать о будущем. Попытаться стать простым человеком. Безответственным, безвредным земляным червем, находящим прелесть в том, чтобы легко и весело тянуть через годы свою жизнь. Именно такое травоядное существо и взирало на меня из проема зеркала.

– Убрать, – приказал я. И зеркало растворилось.

Грешно зацикливаться на своей исключительности и наслаждаться высокомерием по отношению к «плоскостникам» – они тоже люди и живут, как могут.

Дверь номера с каким-то чавкающим звуком расползлась, будто порвалась, и я ступил на круглую прозрачную лифтовую площадку. Пригладил рубаху на груди и усмехнулся, представив, как вытянется лицо Таланы, когда она увидит меня в таком виде.

Она ждала меня в огромном холле отеля. Стены его представляли собой мягко падающий откуда-то из небесной, голубой высоты и плетущий изумительные узоры под действием небольших гравитационных нейтрализаторов водопад, а пол был похож на зимний гладкий каток.

– Угу, – глупо вымолвил я.

Вытянулось вовсе не ее лицо, а мое. А вытягиваться было от чего. В мерцающем золотом широком и низком кресле сидела красивая женщина. Ее каштановые волосы мягко падали на плечи. Короткое, однотонное, тоже по моде, синее платье охватывало точеную фигуру. И глаза– большие, черные, в них была насмешка и не было обычного льда.

Я сглотнул комок в горле и направился к ней. Да, поработали с ней знаменитые на всю сферу канказские косметологи и модельеры неслабо!

Она легко поднялась с кресла, платье ее осталось все таким же однотонным, но стало голубым и выглядело тяжелым, как металл.

– Что застыл, лейтенант? – спросила она.

– Небольшой ступор. Это пройдет, – заверил я.

– Расслабься, пилот, – она взяла меня под локоть, и внутри у меня что-то ухнуло. – Плоскость имеет массу достоинств И нужно уметь ими пользоваться.

– Может быть.

– Мы договорились, что действуем по моей программе, – сказала она.