Гаэльская волчица - Анри Лёвенбрюк Страница 43

Имала осторожно приблизилась и легла, свернувшись клубком, в нескольких шагах от ребенка. Девочка по-прежнему не замечала ее и продолжала играть с обручем. Имале захотелось побегать с детенышем дыбунов, она вскочила и помчалась к ребенку, помахивая хвостом и прыгая то вправо, то влево, как волчонок, приглашающий другого поиграть.

Внезапно девочка заметила Ималу и в ужасе закричала: «Волки!» Имала не поняла слов, но почувствовала страх девочки — однако продолжила скакать вокруг нее, надеясь все-таки поиграть.

Бросив обруч, малышка кинулась к городским воротам. Волчица усмотрела в этом приглашение и побежала следом, высунув язык.

Так они и бежали, одна — вопя от страха, другая — весело и вприпрыжку.

Влетев в ворота, Имала на мгновение заколебалась: она поняла, что попала в логово дыбунов, а ее доверие к ним, безусловно, не простиралось так далеко. Но люди не оставили ей времени на раздумья.

Двое дыбунов с вилами и дубинами выскочили из-за ворот, и волчица лишь в последний момент сумела уклониться от жестокого удара по голове. На секунду ей показалось, что эти двое тоже решили с ней поиграть, но тут ей нанесли удар дубиной по хребту.

Взвыв от боли, Имала повалилась на землю. Она не понимала, чем вызвана внезапная жестокость дыбунов, — они ведь всегда были так дружелюбны с ней. Волчица перевернулась на спину, подняв вверх лапы в знак подчинения, но дыбунам было мало одержанной победы — они продолжили бить Ималу, а тот, что держал вилы, ткнул ее в бок.

Волчица закричала от боли. Поняв наконец, что пора спасаться бегством, она сорвалась с места и, хромая, побежала, израненная телом и душой. Дыбуны преследовали ее до самых ланд, но потом отстали, и Имала забилась в кустарник, чтобы зализать раны.

Четверо спутников до самого вечера скакали на юго-восток. Белый песок летел из-под копыт их лошадей. Галиад решил не приближаться к Пурпурной. Они ехали полями, чтобы ни с кем не встретиться, и в середине дня слева показался резной скалистый гребень Гор- Драка. По другую сторону в море отражался сияющий диск солнца. Алеа попросила магистража остановиться на мгновение, чтобы полюбоваться роскошным зрелищем. Светило зажгло в синих волнах тысячи маленьких огоньков.

— Как остров на морской глади. Так, должно быть, выглядит остров Мон-Томб. После того как я увижу Провиденцию, отправлюсь туда, — сообщила Алеа с ноткой вызова в голосе.

— Вот как? — удивился Фелим. — И зачем же?

— Чтобы учиться в Университете.

Друид собрался было ответить, но промолчал. Фелим хотел сказать: все, чему могут научить ее монахи- христиане, не идет ни в какое сравнение с сокровищами знаний Сай-Мины, но понял, что девочке это не понравится. Впрочем, теперь он и сам не был уверен, что прав. Непохоже, чтобы Совет намеревался наставлять Алею и учить премудрости, с горькой иронией подумал он.

— Вам ведь не нравятся христиане и их Университет, правда? — лукаво спросила девочка.

Уж не читает ли она его мысли, удивился Фелим.

— Они ведут себя чересчур напористо. Кроме того, мы не согласны с их, скажем так, воззрениями.

— Почему? — настаивала Алеа.

— Христиане отрицают Мойру. Распространенное нынче заблуждение. В Университете убеждены, будто Мойра держит наш мир в неподвижности, а их Бог позволяет ему двигаться вперед. Там учат письменному слову, а мы, друиды, полагаем, что это губит знание. Что записано — то убито; истинное знание подвижно и не может быть связано путами письма. Наше слово — живое, наше сокровенное знание передается от учителя к ученику. Понимаешь?

— А вдруг они правы? Вдруг Мойры нет?

— Одного того, что ты обрела силу, позволившую тебе выбраться из Сай-Мины живой и невредимой, довольно, чтобы показать неправоту христиан. А как назойливо они насаждают свою веру! Сколько молодых людей покидают каждый год этот остров с головой, забитой всякой чепухой!

Алеа кивнула — не слишком убежденно: кто его знает, какое знание лучше. Девочка ощущала внутри себя явственное присутствие Мойры — ну и что с того: однажды она все равно отправится в Университет, потому что не может забыть свою встречу со студентами и хочет научиться читать, а помочь ей в этом могут только христиане.

— Поедем, — прервал их беседу Галиад, — медлить нельзя. Если хотим попасть в Провиденцию живыми и невредимыми, нужно отправляться немедленно. Не знаю, близко ли друиды, но я почти уверен, что за нами наблюдают.

— Верно, у меня такое же ощущение, — признался Фелим, обводя взглядом равнину. — Алеа, ты ничего не чувствуешь?

— Нет, — призналась девочка, польщенная вопросом друида. Неужели он ей все-таки доверяет?

— Не будем терять время, — заключил Фелим.

Кавалькада галопом поскакала на юг. Алею, непривычную к верховой езде, немного укачивало, но девочка все равно с восторгом любовалась удивительными видами, что открывались за каждым поворотом. Здесь, в западной Галатии, было больше зелени, чем на равнине вокруг Саратеи, и море подходило ближе. Девочка впервые ощутила упоение от скачки, — она словно летела на крыльях, как во сне, и все вокруг проплывало мимо, как зыбкие грезы. Ее пьянили скорость и ветер.

Алею обуревали самые разные чувства — по мере того, как кони несли их от одной прекрасной картины к другой. И первой нахлынула печаль, жгучая и трепетная, как пламя костра. О Саратее, об Амине и о чудесных днях, проведенных в харчевне Керри и Тары…

Но больше всего она корила себя, что не попыталась уговорить Эрвана отправиться вместе с ней. Алеа говорила себе, что не должна была бросать его в Сай-Мине. Они наверняка никогда больше не увидятся. Сердится ли на нее Эрван? Или он пообещал Совету вернуть назад дерзкую девчонку?

Ах, если бы они могли поговорить подольше, она бы узнала, что он думает о ней на самом деле! Мьолльн утверждает, что Эрван ее любит, но достаточно ли сильны его чувства, чтобы покинуть Сай-Мину и сопровождать ее в пути? Неужели однажды придется выбирать между любовью к Эрвану и жизнью вечной беглянки, на которую она обречена? Каждая новая мысль разбивала девочке сердце. Она вздохнула и приказала себе думать о будущем.

Провиденция. Само название города, казалось, дарило душе надежду. Она наверняка наконец разыщет Амину, с которой дружила в детстве, и забудет и о Самильданахе, и о множестве трудностей, что ей предстоят. Возможно, с помощью Фелима и Галиада она даже избавится от преследующих ее магистражей и герилимов. А потом она отправится в Мон-Томб и научится читать. Каким простым и ясным может стать ее будущее, если Мойра предоставит ей выбор…

В конце дня Галиад решил пустить лошадей шагом, чтобы они отдохнули от долгой скачки. Солнце медленно опускалось за отроги Гор-Драка.

Галиад подъехал к Мьолльну.

— Вы не слишком устали? — вежливо спросил он, глядя на покрытого песком и пылью гнома.

— Я-то ничего, а вот мой пони выбился из сил. Он, конечно, крепкий, но скакать галопом целый день — это уж слишком… Ахум. Во мне, как-никак, есть кой-какой вес. Ахум. Понимаете?