Терновая Лилия - Нинель Мягкова Страница 43

В разгар моих мучительных умозаключений вернулся родитель Лоретты. Я теперь даже мысленно не могла называть его отцом, разве что биологическим. Протянул мне металлический стакан, — из тех, что полировал хозяин таверны, — полный ледяной воды только что из колодца. Я жадно выпила все, стараясь не думать о миллионах кишечных палочек, которые сейчас осваивают мой организм.

Маг я или где? Вылечусь. А вот в себя прийти не помешает.

Я хихикнула и захлебнулась. Вот уж всем шуткам шутка. Как прикажете прийти в себя, если ты уже давно, целый месяц, не в себе? Ха-ха.

Чувствуя подступающую истерику, я допила воду залпом и задержала дыхание. Выдохнула на счет шесть, вдохнула на восемь. И еще раз.

Полегчало.

Поплакать о своей незавидной доле я еще успею у Клеменс, а сейчас мне нужно выбраться из таверны. И чтобы отец не заподозрил подмены дочери.

— Я пойду? — робко поинтересовалась я, продышавшись. — Всю ночь не спала.

Желудок тут же бесцеремонно дал знать, что еще и не ела, но как раз задерживаться и обедать или, судя по времени, скорее завтракать в компании биологического папаши не хотелось категорически.

— Иди, — рассеянно махнул рукой де Брассье, снова открывая шар и принимаясь заново прокручивать слитые в него воспоминания. Приступ заботы закончился, сменившись деловым настроем. Я бочком, по стеночке, выбралась из комнаты, а затем и из таверны, отчаянно пожалев, что у меня не хватило ума накинуть плащ перед визитом сюда. Теперь если кто спросит, меня мигом опознают.

Не знаю, что там затеял де Брассье, но попахивает оно нехорошо. Внутреннее чутьё просто вопит о том, что бежать надо от этого человека подальше, только вот вряд ли получится, увы. Помусолив мысль о том, чтобы рассказать все Верховному магу, я отложила ее подальше, на самый крайний случай. Вот приду я к нему… и что скажу? Я себя не помню, а мой отец, которого я тоже не узнаю и даже не уверена, что он в самом деле мой родитель, готовит нечто непонятное, но опасное? Де Бельгард либо посмеётся надо мной, либо, что еще хуже, воспримет всерьёз и отправит в темницу как самую подозрительную. Кто у нас с амнезией? Я. Отец-то все помнит вроде бы…

Так что не надо магов. Сама постараюсь разобраться, для начала хотя бы что вообще происходит. Если и идти сдаваться, то с доказательствами и стройной теорией заговора.

Некоторое время я просто щурилась на полуденное солнце, наслаждаясь светом и простором улицы после тесноты таверны и, тем более, странного плавания внутри шара. Даже неизменная вонь мне совершенно не мешала. Я к ней как-то даже притерпелась. Отдышавшись, развернулась и побрела в сторону дома Клеменс, который я как-то незаметно сократила до просто «дома».

Другого-то у меня и не было.

Меня с порога чуть не задушили.

В объятиях.

Рачительные цветочницы не пошли отсыпаться после трудовой ночи, как я наивно полагала, а собрали остатки и обрезки былой роскоши, которые остались в доме Клеменс, и двинулись торговать.

Это белые и кремовые цветы употребили подчистую. Другие цвета и сорта, которые я не упомянула, томились в ведрах стройными рядами, ожидая самого бурного дня продаж. Ну, после гипотетической свадьбы, наверное. Но та когда еще будет, а помолвка — вот она.

Так что девушки, выпив бодрящего кофейку, живо сновали между ровенскими переулками и «базой», заново заполняя быстро пустеющие корзины пучками привычных фиалок и более экзотических и дорогих пионов. Обычно покупатели скупились и редко брали подобную роскошь, разве что по предварительной договорённости Ирен привозила пару корзин, на свадьбы или другие торжественные мероприятия. Аристократы сами неплохо справлялись с украшением своих залов, а вот лавочники и другие простые горожане предпочитали один раз потратиться, чем полгода растить в саду цветы, которые еще неизвестно как примутся.

Но в такой день, как сегодня, редкий прохожий оставлял цветочниц и их товар без внимания. Тем более, по традиции путь молодоженам положено устилать лепестками.

Помолвка, конечно, не свадьба, но примет лучше придерживаться. На всякий случай.

Так что весь Ровенс густо пропах цветами, испускавшими особо яркий предсмертный аромат, а в воздухе витали разноцветные лепестки, укутывая улицы пушистым ковром.

Забыв о сне и голоде, тем более, что Клеменс всунула мне в руку булочку с маком, а за ней и вторую, я вязала букеты, не забывая поправлять привыкших к моим новым узлам девиц и просить их завязывать ленты более привычными бантиками. Причин не объясняла, но была достаточно настойчива, чтобы цветочницы пожали плечами и послушались.

Все же тайный язык наемников лучше оставить тайным и перестать путать и пугать бедолаг невнятными указаниями.

К вечеру все работницы окончательно сбились с ног и, сгрузив пустые корзины башней у калитки, повалились на лавки, а кому не хватило места — те присели на пол.

— Ты молодец, Лили, — подмигнула мне Клеменс, когда я перебралась к ней на кухню, освободив часть лавки для страждущих.

Она как раз добавляла ароматные травы вроде базилика и орегано в овощное рагу, где-то в недрах которого притаились кусочки кролика. Бедняга был мелким, так что на два десятка девиц его точно не хватило бы, но добавить наваристости бульону — в самый раз. Я присела за ее спиной у стола и принялась вдумчиво складывать льняное полотенце розочкой. Руки за день так привыкли быть чем-то занятыми, что аж зазудели от минутного безделья.

— И герцогиню выручила, и нас поддержала. Даже если с гильдией не выгорит, мы на тебя не в обиде, — продолжила она, выставляя на полку над очагом стопку мисок и ловко орудуя половником. Перекусывать цветочницам придется у входа, но лучше так, чем голодными идти домой.

— Так вы знаете? Про де Сурри и ее монополию? — вырвалось у меня.

— Что такое твоя эта «полия», понятия не имею, а о том, что ее светлость своими розами и прочими цветами торгует втихаря, только ленивый не слышал. Жаль, среди моих девочек нет ни одной благородного происхождения. Аристократкам-то полегче будет. Выйди себе замуж и езжай в деревню, — Клеменс тяжело вздохнула. — Зря мы эту ерунду с гильдией затеяли, но кто же знал, что герцогиня так в свои розы вцепится.

Вот же!.. Я-то думала: храню страшную тайну, секреты развела… А о герцогине и ее сиротках, оказывается, весь город прекрасно осведомлён. Ну, хотя бы кому надо, те знают.

Спорить с Клеменс об относительности легкости бытия не стала. Вряд ли женщина, выросшая в тяжком труде и получившая приставку «де» через не менее сложную и опасную службу мужа, понимает, что чувствует тепличная барышня, которую услали в погрызенный мышами и вражескими набегами замок у границы. Не то чтобы я таким сочувствовала, но точно могла понять их страдания.

Как вспомню разбегающихся от меня тараканов — дрожь берет.

Так что согласно покивав, подхватила мисок пять с немного остывшим рагу, сколько на руках уместилось, и понесла их ко входу — подкармливать уставших цветочниц.