Белая ночь - Джим Батчер Страница 42

Я сдержал свою агрессивность и постарался держать себя вежливо даже сочувственно, но серьезно.

— Известно ли кому-нибудь из вас, что миссис Беккит — уголовница?

Присцилла округлила глаза под линзами очков. Она переводила взгляд с Хелен на Анну и обратно. Хелен все с той же легкой улыбкой смотрела в окно.

Первой заговорила Анна.

— Нет, — произнесла она, хмурясь. — Она не говорила нам этого.

Судя по реакции, Беккит вообще оглохла.

— Она входила в секту, возглавляемую чернокнижником, которого мне пришлось устранить несколько лет назад, — сказал я. Я говорил ровно, бесстрастно. — Она принимала участие в ритуалах, с помощью которых получался наркотик, от которого пострадало множество людей, а также в других ритуалах, имевших целью убийство соперников чернокнижника.

Последовало потрясенное молчание.

— Н-но… — пробормотала Эбби. — Но это же Первый Закон. Первый Закон.

— Хелен? Это правда?

— Не совсем, — произнесла Хелен. — Он не упомянул, что это были специфические ритуалы, сексуальные по природе, — она коснулась кончиком языка нижней губы. — Ну да все равно. Извращенные и чрезвычайно сексуальные по природе.

Присцилла потрясенно смотрела на Хелен.

— Боже мой, Хелен. Зачем?

В первый раз со времени моего прихода Беккит отвернулась от окна, и пустота в ее глазах сменилась неописуемо отрешенной, холодной яростью. Голос ее понизился до шепота, твердостью не уступавшего ледниковому льду.

— У меня имелся повод поступать так.

Я старался не заглядывать в эти ледяные глаза. Мне не хотелось видеть того, что скрывается за ними.

— За вами статья, миссис Беккит. В прошлом вы были соучастницей сверхъестественных убийств. Не исключено, что вы занялись этим снова.

Она пожала плечами; лицо ее снова утратило всякое выражение.

— А не исключено, что не занялась.

— Правда? — поинтересовался я.

Она снова повернулась к окну.

— Что смысла отвечать, Страж? Совершенно ясно, что вы уже осудили меня. Если я скажу, что я принимала в этом участие, вы решите, что я виновна. Если скажу, что не принимала, вы все равно сочтете меня виновной. Единственное, что мне осталось — это отрицать ваше драгоценное моральное право обвинять других, — она поднесла руку к губам, повернула воображаемый ключ и выбросила его в окно.

Воцарилась тишина. Анна встала и подошла к Беккит. Положив руку ей на плечо, она с усилием повернула ее лицом к себе.

— Не отвечай, — тихо произнесла Анна. — Пока это касается меня, в этом нет нужды.

— И меня, — заявила Присцилла.

— Конечно, ты к этому непричастна, — сказала Эбби.

Беккит огляделась по сторонам, задерживаясь взглядом на каждой по отдельности. Губы ее дрогнули, и глаза предательски заблестели. Она поморгала, сдерживая себя, но одна слезинка все-таки скатилась по ее щеке. Она коротко кивнула подругам и отвернулась к окну.

Чутье подсказывало мне, что виновная женщина вела бы себя по-другому — и что сыграть это так мастерски почти невозможно.

Беккит не имела к этому делу никакого отношения. Теперь у меня не осталось в этом никаких сомнений.

Черт меня подери.

Детективом положено добывать информацию. До сих пор я преимущественно упускал ее из рук, тогда как часы продолжали тикать.

Присцилла, недобро прищурившись, повернулась ко мне.

— Может, вы хотели бы обвинить нас в чем-нибудь еще? Поделиться с нами какими-то еще обличениями? — интенсивность ее взгляда, нацеленного на меня, приобрела опасные размеры.

Как-то неуютно сделалось мне от этого взгляда.

— Послушайте, — сказал я. — Я же пытаюсь вам помочь.

— Да? — скептически переспросила Присцилла. — Уж не поэтому ли всех пропавших видели в обществе мужчины, описание которого совпадает с вашим?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но она не дала мне такой возможности.

— И правды от вас я не ожидаю — если только такой, которая служит вашим целям… уж не знаю, что вы там задумали.

Я очень старался держать себя в руках, ибо испытывал сильный соблазн слегка поджарить эту дурищу.

— Ангелы на небесах плачут, когда кто-то, такой чувствительный, мягкосердечный и любвеобильный, как вы, Присцилла, превращается в циника.

— Гарри, — чуть слышно выдохнула Элейн у меня над ухом. Я покосился на нее. На мгновение она встретилась со мной взглядом, и хотя губы ее не шевельнулись, я отчетливо услышал ее голос. Видит Бог, она выставляет себя идиоткой, но затыкать тебе рот горю не поможет.

Я пару раз моргнул и чуть улыбнулся в ответ. Это заклятие, позволявшее нам двоим общаться, мы сложили черт-те сколько лет назад, но когда-то не проходило и дня, чтобы мы им не пользовались. Занятия случались скучные до ужаса, а эта штука была куда удобнее обычных записочек. Ну, и для тех случаев, когда мы задерживались надолго после отбоя и не хотели, чтобы ДюМорн знал об этом, она тоже подходила.

Я воскресил в памяти подзабытую уже формулу и промыслил ответ.

Господи, я и забыл. С шестнадцати лет этим не занимался.

Элейн отозвалась улыбкой — короткой, редкой, из тех, белозубых, когда глаза сияют золотыми фейерверками.

Я тоже.

Лицо ее посерьезнело, она бросила взгляд на Присциллу, потом снова на меня.

Помягче с ними, Гарри. Им больно.

Я недоуменно нахмурился.

Что?

Она покачала головой.

Оглядись как следует.

Я повиновался — на этот раз я сделал это не спеша. Как-то до сих пор моя конфронтация с Беккит мешала мне заметить, что еще происходило в номере. А в номере царили напряжение и еще что-то, тяжелое и горькое. Скорбь?

И тут я увидел, чего здесь не хватало. Точнее, кого.

— Где та, маленькая брюнетка?

— Ее звали, — почти с ненавистью выпалила Присцилла, — Оливия.

Я заломил бровь и покосился на Элейн.

— Звали?

— Когда мы звонили ей вечером, с ней все было в порядке, — ответила она. — Но когда заехали забрать ее сюда, дома ее не оказалось.

— Тогда откуда вы…

Элейн с подчеркнуто нейтральным выражением лица скрестила руки на груди.

— В вестибюле ее дома установлено несколько камер видеонаблюдения, и еще несколько — на улице перед входом. Одна из них зафиксировала, как она уходит с очень бледным темноволосым мужчиной.

— Ого, — сказал я. — Как вы добыли материалы наблюдения?

Элейн блеснула зубами.