Поверженные правители - Роберт Холдсток Страница 42

Я оборвал связь с ярким, но ускользающим воспоминанием и вернулся к Урте, который опустился на колено, присев на пятку. Перед ним ронял горящие капли факел. Он все еще пялился вглубь пещеры.

— Тайрон ушел вниз. Я сначала слышал его шаги, но теперь они пропали. Пойдем за ним?

Я решил, что не стоит. Тайрон был знатоком лабиринтов, и там, где он мог потеряться — как уже случилось с ним в прошлый раз, — я тоже рискую заблудиться, если забуду об осторожности.

Но если Тайрон не вернется к нам, потеря будет велика.

Мы напрасно беспокоились. Едва мы с Уртой вернулись в пустынную гавань, встретив других разведчиков, отправившихся исследовать окрестности бухты, как на гребне появился Тайрон с мешком в руках. Он спустился к нам по тропе. Волны стали круче под западным ветром. Начинало смеркаться. Мы поделились сведениями и наблюдениями — не особенно ценными. Самым важным из них оказалось ощущение, мое и Тайрона, что кто-то следил за нами из пещеры. Впрочем, Тайрон явно рассказал не все, что знал.

И только тогда Урта поискал взглядом сына и спросил:

— Что с криптой?

Ответил Рубобост:

— Они ушли наверх по той узенькой тропе, вытянувшись цепочкой, как муравьи на ветке. Их увел тот лысый мужик, Тализин.

Тропа, на которую он указывал, должна была вывести их на самый высокий из окружавших бухту холмов.

— Талиенц?

— Он самый. Сказал, ему хочется прощупать землю. А у мальчишек, мол, глаза поострее наших.

— Я ему не доверяю, — шепнула мне на ухо Ниив. Ее пальчики многозначительно стиснули мою руку. — Я не знаю, кто он такой, этот Глашатай, и откуда взялся. Я ему не доверяю.

Урта услышал ее шепот и согласился:

— В зале, где принимал нас Вортингор, он вел себя весьма странно. Сказал, что он из Арморики, изгнанник. А цветом кожи больше походит на Тайрона.

— Я сам об этом думал, — подхватил заблудший критянин. — Однако глаза у него зеленые с желтизной. Очень редкий цвет в этой части мира. Но при этом, — осторожно добавил Тайрон, — с тех пор как мы вошли в пролив у острова, он вел себя как дома.

Все это не мешало бы обдумать, но пока Урта больше думал о сыне. Он послал Боллула и Кайвайна взобраться по той же тропе. Они взяли с собой оружие.

Один из греков окликнул нас издали. Еще двое выкатили из пустого здания пузатый глиняный пифос. Добравшись до нас, они поставили сосуд и содрали восковую печать, под которой оказалось нечто вроде застывшего желтоватого жира.

Затвердевший мед.

Если кое-кто из аргонавтов и обманулся в надеждах на более жидкое содержимое, все же это было отменное дополнение к нашей скудной трапезе. Всмотревшись вглубь кувшина, Ниив добавила:

— Там на дне что-то темное. Может, плоды?

Еще того лучше!

Я заметил, как дуреха напряглась, стараясь сосредоточить свои колдовские способности. А когда пригляделась, помрачнев, отпрянула от кувшина.

— Ну что, плоды? — спросил я ее.

— Орехи, — ответила она, присаживаясь на край мола, словно ноги ее не держали.

— Какие именно орехи? — спросил один из греков.

— Большие, — ответила она, и грек вдруг понял.

Следующая новость оказалась приятнее. В сумерках громкий крик сверху возвестил о возвращении Боллула с Кайвайном. С ними вернулись трое юных членов крипты. Когда они стали спускаться по опасной тропе, Тайрон заметил, что у самого высокого что-то на плече. Скоро стало видно, что он несет козу, еще живую, со связанными копытами. Животное выглядело воистину странно. Рога завивались невиданным образом, а расцветка шкуры более напоминала луговые цветы, чем унылую окраску пасущегося на нем животного.

Кимона и Колку с ними не было. Эти появились над Акротирийской пещерой вместе с Талиенцем. Урта забеспокоился.

Приняв обличье козодоя, я подлетел к пещере и присмотрелся. Они, поддерживая друг друга, спускались по расщелинам скалы к узкой полке перед входом в пещеру.

Осмотрели ее, подивились рисункам и спустились в бухту.

Боллул по-своему докладывал об увиденном:

— Земля заколдована. С гребня скал видны долины, идущие вглубь, и гористые высоты вдалеке. Одни долины затянуты тучами, другие густо заросли лесом. Но имеются и открытые места, где бегают и пасутся всяческие твари. На востоке я видел равнину и широкую реку. То, что кажется грозовым облаком посреди острова, — наверное, опять же горы. Земля просторна, необжита и недоступна взгляду.

— А людей видел? — спросил Тайрон.

— Трудно сказать. Земля будто расчерчена, и виднеется нечто вроде развалин домов.

— Но никого живого? — поторопил Урта.

— Кроме коз и тварей, которые, верно, только здесь и водятся.

Колку, когда подошел, подтвердил слова Боллула и мальчиков, но добавил:

— Там точно здания, но их, кажется, поглощает земля: наполовину они здесь, наполовину ушли в камень. И еще одно: я видел вдали дым.

Кимон добавил:

— И движение на низинной стороне острова. Вспышки света, отблески и движение, такое, будто люди спешат спрятаться.

— Это вовсе не та земля, которую я оставил, — таинственно проговорил Тайрон.

Я наблюдал, как он слушает эти рассказы, и заметил недоумение и тревогу на его лице.

— Ты очень давно ушел в свое странствие по лабиринту, — напомнил я ему.

— Знаю. Но эти перемены — или, по крайней мере, их признаки — весьма удивительны. Можно подумать, это не тот остров. Только основа его. Я не понимаю, мне нужно подумать.

Он отошел от меня; немного погодя я видел, как он взошел на Арго и крадучись пробрался на корму, под изваяние богини. Он пробыл там некоторое время, иногда бормоча что-то, причем очень оживленно, а по большей части тихо сидел, то ли прислушиваясь, то ли свыкаясь с возвращением на свою древнюю землю.

С другого конца корабля на него смотрело неподвижное лицо Сегомаса.

Козу ободрали, выпотрошили и повесили сушиться на день-другой. Мы угощались ее требухой и легкими. Греки знали, что делают: кушанье вышло восхитительным, хотя и малость переслащенным.

Тайрон по сходням спустился с Арго и вернулся к нам, но казался рассеянным: сидел, набычившись, то и дело поглядывая на вход в пещеру над нами. Он вдруг выпрямился и насторожился, когда Урта вытащил из-за пояса несколько бронзовых поделок.

— Нашел в пещере, — пояснил Урта. — Красивая работа, и очень тонкая. Вот у этой — маленькая головка коршуна.

Работа по металлу была в самом деле тончайшая: несколько разорванных витых бронзовых прутков, очень прочных, и два кусочка из сплава помягче — более гибкого. Урта доказал это, несколько раз перегнув их.