На волоске - Марьяна Брай Страница 42

— Я не знаю. Мне нельзя было ничего говорить, Лафат.

Я слышала, как часто он дышал, как смирялся с чем-то, чего я еще не знала или не понимала. Я видела там девочек и мальчиков. Ее ровесников. Они были в основной массе светлокожими, или почти белокожими, как Палия. Но эти были только у того мужчины.

— Значит, край моих земель захвачен, и их привезли прямо оттуда, - я понимала его печаль, но боялась, что из-за этого он все отменит, или вовсе, убежит один без каких-либо шансов.

— Лафат. Как только мы выберемся отсюда, мы все узнаем, и я обещаю, что помогу всем, чем я смогу. После того, как мы будем в безопасности, Лафат. Не делай глупости.

— Парамай дал мне карти для воды. Он все знает, Мали. Он сказал мне, чтобы я берег тебя. Он собирает еду для нас, а еще плащи. Он сам сшил плащи для дороги. Тканей для укрытия ягнят зимой еще долго не хватятся, а нам они пригодятся в пустыне. Ночами там не так жарко, как здесь, да и в песчаные бури нужно укрыться.

— Сколько плащей? – мое сердце, казалось, не билось от радости, но в то же время от страха. Почему он ничего не сказал мне? Почему Парамай не стал говорить со мной?

— Три.

— Нам нужен еще один для девочки, Лафат. Мы должны выйти, как только стемнеет, и будем идти всю ночь, чтобы миновать город в темноте. У нас есть небольшой котел для приготовления еды, есть один нож и сухари.

— Парамай высушил много сыра и другого. Есть травы и нож. Он даст нам острые палки для защиты от пустынных кошек.

— Это хорошо, я старалась не выказывать ужаса, который испытывала при упоминании о каких-то кошках. Это явно были не милые пушистики, раз требовались специальные палки…

— Когда вы будете готовы? – он явно торопился, и если я скажу, что мне нужна неделя, он уйдет без нас. Сейчас он думал только о своей семье, которая могла оказаться в беде.

— Три дня. Максимум – четыре. Мне нужно своровать одежду. Я не знаю, где она хранится, - честно сказала я.

— Ночами служанки вывешивают очень много одежды за забором.

— Ты сможешь выбрать яркую? Такую, что носит Фалея? Не одежду девушек и служанок, а яркое платье, в котором она ездит в город и принимает гостей?

— Если оно там будет, то смогу.

— Тогда, дай мне знать вечером, что платье уже висит, и мы убежим в эту же ночь. Если мы его спрячем, и подождем еще, это заметят, и примутся его искать, а из комнаты Фалеи никогда не выходят все. Там всегда есть служанки. Эти ее личные змеи, - я ненавидела и ее, и ее свиту так сильно, что дай мне волю, задушила бы каждую.

— Я найду тебя.

— Просто выйди сюда, к кухне, и что-то громко скажи, или урони бадью, чтобы кто-то из девушек испугался и вскрикнул. Я должна узнать где будет жить эта девочка. Я не оставлю ее Фалее.

— Хорошо. Это главное, Мали. Она не выживет здесь. Если ее тронет мужчина, она сама перекусит себе руку и умрет, когда из нее выйдет вся кровь, - он говорил это с таким страхом, но я вспомнила рынок, где ее дергал туда-сюда этот продавец, а потом… ее же как-то везли сюда. Да и испугана она была так, словно ее забрали у родителей только что.

— Лафат, ее одежда чистая, она испугана так, будто она потерялась, и ее привели на рынок. Может быть, ее родители рядом? И они ищут ее?

— Дети не переходят пустыню, тем более девочки, Мали, - он говорил уверенно, и мне ничего не оставалось, кроме как верить. Но все равно, что-то внутри убеждало меня в ином.

Всю ночь я думала о том, что, вернее всего, наш побег будет совершенно незапланированным. Иначе Лафат, испуганный и уверенный в том, что его семья в опасности, мог уйти один на свой страх и риск, а одни мы не пройдем и километра, не зная местности и направления.

Крита рано утром выяснила, что девочка, привезенная с рынка, живет в той же комнате, где жили мы. С Палией. На вопросы о Палии Крита просто помотала головой, мол, ничего не знаю. Она ни с кем не разговаривала.

Завтракала я на автомате и все время смотрела в сторону ворот, из которых мог появиться Лафат и просто кивнуть головой. Это значило бы, что сегодняшней ночью нужно выходить. Ужас и в то же время нетерпение, желание изменить эту жизнь и уйти из этого дома чередовались, и мысли перескакивали со страха перед будущим на ожидание момента, когда я окажусь за этой каменной стеной.

Руки не слушались, и пришлось несколько раз переделывать прошитое. Я ненавидела этот парик, но сейчас, в свете новых событий, я решила, что заберу его с собой. Никто не должен видеть техники этого процесса, да и Фалея останется довольной, а это в мои планы вообще не входило. Весь инструмент лежал в одном месте, чтобы, упаси Бог, не оставить какую-то мелочь. Где еще я смогу найти острые ножницы, крючки и нити, чтобы закончить парик?

День тянулся и тянулся. Видеть привычные уже лица становилось нестерпимо тяжело. Ужин мы тянули с Критой, как могли. Прошла служанка с кипой одежды, среди которой было яркое платье Фалеи. Как только Лафат увидит его сушащимся, он не станет тянуть. Значит, позже вечером он обязательно даст знак. Я взглядом указала Крите на служанку с бельем и заметила испуг на ее лице.

— Не бойся, Крита. У нас точно получится. Лафат и Парамай за нас. Старик, раз уже приготовил для нас вещи и запас еды, обязательно сделает так, чтобы слуги со скотного двора нас не увидели, и мы сможем очень далеко уйти за ночь, - прошептала я на ухо подруге.

— Фалея не простит тебе ее волосы, которые ты не сделаешь. Ты видела, как она изменилась, когда ты начала работу? Думаю, она уже представляет себя без этой тряпки на голове, - ответила Крита.

— Это ее проблема. Не захотела по-доброму, значит, будет по-плохому. Это наша жизнь, Крита, я под столом сжала ее ладонь. – Как только появится Лафат, мы должны очень быстро достать из кустов сухари, вынуть из-под камня нож и собрать все вещи в сшитые мешки.

— А как же девочка? – Крита вдруг вскинула на меня глаза.

— Я сейчас заберу ее к нам, скажу, что нужно посмотреть ее волосы… что-то навру.

— Хорошо, - подруга встала и перешагнув лавочку, направилась к дому. Я не придала этому значения и принялась дальше буравить глазами ворота, что вели к хозяйству Парамая.

В комнату, где содержали малышку я поднялась уверенно. Боялась лишь одного – встретиться глазами с Палией. Никогда она не поймет, что все сделанное мной спасло ее или оттянуло бесславный конец ее жизни.

Палия лежала лицом к стене. Она не двигалась вовсе, будто умерла, и только чуть приподымающееся при дыхании плечо меня успокоило.

Девочка, которую я настояла забрать с рынка, сидела молча и как только увидела меня, вскинула глаза, будто с радостью. Это внушало надежду, что увести ее отсюда не составит труда. Будем надеяться, что хоть она считает меня спасительницей, ведь там ее держал взаперти страшный мужчина. Если верить Лафату, она уже считала себя грязной и недостойной для возвращения домой.