"Тигры" на Красной площади. Вся наша смерть - игра - Алексей Ивакин Страница 42

Die zweite soil ihr Ziel nicht schonen

Steckt jetzt tief in meiner Brust! [41]

Такой песни Фольксфатер ни разу не слышал. Тем более такой пророческой для русского.

Да уж…

И все-таки, что это за место? Осторожно пройдя вдоль стены с уточками, эсэсовец подошел к окну, отодвинул стволом автомата длинную штору.

Стекло? Надо же… Макс уже и забыл, когда последний раз целые стекла видел. В госпитале, наверное. А за стеклом?

А за стеклом — яркие огни фонарей и мелькающие туда-сюда огоньки фар… И никакой светомаскировки? Странно все это.

Макс шагнул назад. Снова посмотрел на стол. Картинка не изменилась. Рядом с рамкой стояла бутылка. Макс осторожно взял ее… Хм… «Бавария»? Русский тут пил немецкое пиво? Унтершарфюрер повертел початую бутылку в руках. Странно. Несколько слов на родном языке — остальное на варварском русском. Нет. Все-таки фюрер прав. Все нормальные люди пользуются латинским алфавитом, ведь Рим — основа цивилизации. И только русские вылупились — типа они не такие как все. Ну как можно так извратиться, а? Ведь любой цивилизованный человек «С» читает как «С», а эти унтерменши как «S». А эти их чудовищные «Ч» и «Щ»? Стояла как-то рота Фольксфатера в дикой деревне под невообразимым названием «TschaSchtscha». [42]Бедный писарь… Полдня только писать в рапорте название этой деревни.

Чужие они для цивилизованного мира. Это Макс ощущал всем телом.

Хлебнул пива. Поморщился. Да… Это какое-то пойло для идиотов. Неуловимый химический вкус перебивал изыск нормального немецкого пива.

Однако пиво допил. Поставил пустую бутылку на стол и вдруг уронил ее, неловко повернувшись, на пол. Та не разбилась. Но подкатилась к луже крови, расползающейся из-под русского. Беспорядок, как истинный ариец, Макс не любил. Поэтому бутылку поднял и снова поставил на стол. Правда, запачкал руку в крови. Поморщившись, вытер руку о стену с утками. Потом хохотнул, сунул руку в кровь и быстро намалевал на стене две руны СС и свастику. Вот так будет брутальнее. Хотел было нарисовать эмблему дивизии, но передумал. Пока он тут развлекается — его камрады воюют. Пора возвращаться.

Сначала Макс хотел было разбить стекло, но быстро передумал. Смысл привлекать к себе внимание?

Ушел он, как все воспитанные люди — через дверь. Даже гранату не стал кидать. Зачем? Лучше тихонечко-тихонечко просочиться вдоль стеночек. Какие узкие тут лестничные пролеты… И низкие… Такое ощущение, что дом строили второпях для вынужденных переселенцев.

А во дворе…

«Я — умер!» — тоскливо подумал эсэсовец. Двор перед невзрачным пятиэтажным зданием был забит легковыми автомобилями совершенно невообразимых размеров, цветов и, самое главное, форм. «Я умер, и я в раю», — понял унтершарфюрер, когда разглядел эмблемы на автомобилях, вполне себе различимых в оранжевом свете фонарей.

Он подошел к ближайшему «Опелю», подергал за дверную ручку… «Опель» так заорал, что Макс быстрее собственной тени отпрыгнул в кусты. «Опель» орал долго и на разные лады. А Макс проклял себя, войну и русского, ожидая с секунды на секунду минометный налет. Минометов не было. Зато во двор въехала странная машина, больше похожая на коробку для кота на четырех колесах. Метров за десять до орущего «Опеля» ярко светившая машина остановилась и из нее выскочили двое с характерными…

Да у них автоматы!

Какие именно, Макс разглядеть не мог — слишком ярко светили фары угловатой коробки.

Макс вжался в землю, приготовившись к бою…

Двое с автоматами подошли к машине.

И начали ругаться. Что именно они говорили — Макс не понимал. Эти разговаривали на русском. Из потока слов Макс понимал только «бля» и «нах» — этими артиклями русские просто пересыпают свою речь. Причем, как рассказывал в госпитале сосед по палате — переводчик с оторванной рукой, — эти артикли они ставят совершенно непроизвольно и как захотят. Никакого орднунга! Дикие люди!

В принципе, Макс мог их обоих легко завалить из своего «МП-40». [43]Стояли спиной к нему, пиная по визжащему «Опелю». Однако в их автомобиле, наверняка сидел еще один, а то и два русских. И пулемет. Макс уже привык к тому, что большевики на поле боя совсем не такие дураки, как в жизни и речах доктора Геббельса. Они очень хитрые, эти дети лесной природы. Вот в том же Демянске, их десантники под снегом ползали, чтобы выйти на рубеж последнего броска перед опорными пунктами… Может, сначала по авто дать очередь? Тогда эти развернутся…

Нет уж. Лучше спокойно лежать и не подавать признаков жизни.

Русские продолжали махать руками и громко кидаться артиклями. И тут Максу захотелось отлить. Ну, он и отлил. Лежа. Не снимая штанов. Вы были на Восточном фронте? Не были? Тогда не надо морщить нос!

«Опель» заткнулся.

Макс дождался, когда русские неторопливо пойдут к своему тарантасу. И вот тут-то он увидел…

На рукавах русских светилась союзническая трехцветная нашивка. Хиви? [44]