Ведьма на службе - Медея Душицина Страница 41

– Вот если бы с тобой что-нибудь случилось, было бы на что реагировать. Уж извини, Мусь, но ты ведь знаешь, что вся эта любовная тематика мне по барабану? Особенно когда это касается других людей.

– Никита с тобой? – прошептала Маруся в трубку.

– А где ему еще быть?

– Он тебя слышит?

– Меня – да, тебя – нет. Так что не волнуйся.

Но Маруся, видно, не слишком мне поверила, так как теперь говорила очень тихо.

– Он на меня поглядывает частенько, когда думает, что я не вижу. А вдруг у нас что-то выйдет, Дуся?

– Тогда я вас благословлю.

– Ну прекрати паясничать! Благословит она!

Я вдруг вспомнила про то, что дарила Роме амулет на любовь. Задумалась. Может, Муся его судьба, раз он внимание к ней начал проявлять?

– Ты только его не обижай и не предавай.

– И не собиралась! – обиделась Муся. – А у тебя как с Никитой там?

– Как обычно.

– Вы постоянно вместе. Наверняка между вами возникла какая-то связь! Чувствуешь что-нибудь?

Поджала губы. Пусть Муся и моя подруга, но мне почему-то не хотелось обсуждать это с кем бы то ни было. Тем более и связи быть никакой не должно! Тем, кто ритуалит, лучше быть одному. Без пары, или постоянной пары.

– Молчишь? – не успокаивалась подруга. – Значит, чувствуешь? Так и знала!

Я покачала головой, прикрыв глаза:

– Ничего не выйдет, Муся. Можешь не распинаться. И ты знаешь почему.

– Но ты сама говорила, если любовь магии не мешает, то высшие силы не будут встревать!

– Откуда ты знаешь, будет ли в моем случае мешать, или нет? Он, конечно, заставлять меня от всего отказаться не будет. Но вдруг я пожертвую свое время ему, а не магии? Сама! Вот тогда и настигнет кара, Муся. И будем страдать оба.

– Но любовь ведь высокие энергии! Как Высшие Силы могут этому противиться?

– Им надо, чтобы я делала свое дело. А если я перестану или стану меньше стараться, они просто-напросто уберут препятствие. Все, Муся, я не хочу об этом говорить. Как дома? Тихо?

– Тихо. Домовой честно съедает все, что я ему даю. Кстати, недавно у соседей сверху труба протекла, и все каким-то образом потекло в соседнюю квартиру. А твоя осталась сухой.

– Я же защиту ставила, – напомнила Мусе. – Так что дело в ней.

Мы еще поболтали ни о чем пару минут, и распрощались. Я посидела в телефоне, почитала книги по чакрам, а затем пошла в баню первой. Помылась, и направилась сразу в кровать. Нужно восстановить энергию. Поэтому легла, погрузилась в нужную медитацию, о которой вычитала в книге, и не заметила, как уснула.

Тьма окружала моя. Не кромешная, а какая-то дымчатая и неприятная. Она садилась на мою кожу, словно пыль или сажа. Я огляделась. Ничего. Никого. Что за ерунда?

– Ада, – прошептал чей-то голос.

И я вдруг поняла, что все это – сон. На имя отзываться, конечно же, не стала. Нельзя. Но тот, кто звал меня, объявился сам. Вернее, сама. Я глядела на свою прабабушку. Она выглядела так, как я ее запомнила. Две седые косы, убранные под яркий платок. Морщинистое круглое лицо с былой красотой. Серые глаза, тонкие губы и длинный нос. Она была в миди-платье коричневого цвета, в жилетке-телогрейке и валенках. У нее всегда мерзли ноги, поэтому в доме она с ними не расставалась.

– Опасность, – продолжала шептать прабабушка, или, как я ее звала – баба Яна.

– Какая опасность?

– Ты же видишь тьму и мрак? Там, где ты сейчас – тьма и мрак. Опасно. Уезжай.

– Но люди пропадают!

– Их не вернуть.

– Они умерли?

– Исчезли.

– Что значит исчезли?

– Исчезло тело, исчез дух.

Я нахмурилась, не понимая, о чем баба Яна. Такого же не бывает? В очень редких случаях, когда душа каждое воплощение не развивается, а только деградирует. Пропало десять человек! И все они не развивались? Причем, что все из одного поселка? Не верю!

– Откуда здесь тьма и мрак, баба Яна?

– А ты как думаешь? – усмехнулась прабабушка, и ее морщины стали еще выраженнее.

– Здесь был колдун? – пораженно прошептала я.

– Угадала, Адуся. Уезжай. Ты ничего сделать не сможешь.

– И люди дальше будут пропадать?

– Будут. Но ты не сможешь справиться с теми, кто это устроил. Ты слишком молода и слаба.

– Хочешь сказать, я могу умереть?

Баба Яна растянула сухие губы в улыбке и протянула ко мне худую руку с тонкими короткими пальцами:

– Ты ведь знаешь, что жить тебе долго.

Она коснулась моей щеки, и меня обдало холодом.

– Будешь жить долго, но счастливо или нет – тебе выбирать. Если ограничения твои окружат тебя, то проживешь несчастную жизнь. А если будешь верить своим чувствам и эмоциям, то счастливую.

– Но мои чувства и эмоции не позволят мне уехать, баба Яна!

Прабабушка погрустнела.

– Тогда трудно тебе придется. Ты у меня девочка нежная, с такой грязью столкнешься. То, что ты видишь сейчас – цветочки.

– Но разве не высшие силы меня сюда направили?

– Они дали тебе работу по душе. Но не говорили прыгать выше головы. А ты ведь прыгнешь, Адуся, да? Да… Я тебя знаю. Жаль, что так рано покинула тебя. Надо было дожить хотя бы до твоих шестнадцати!

– Но так вышло, баба Яна, – я нахмурилась, вспомнив всю свою боль, когда она умерла. Тогда мне было двенадцать. И я была не рядом… – Я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, милая. Знай, что я всегда с тобой.

– А ты встретила свою маму? Узнала у нее про нашу родовую магию?

Баба Яна покачала головой:

– Она сразу же после смерти отправилась на перерождение. И душа ее, и дух ее. Не осталось в мире мертвых ни одной ее частицы.

– Разве так бывает?

– В мире все бывает, Адусь. Тебя еще столько открытий ждет! И при жизни, и после смерти. Но что могу тебе посоветовать – верь себе, не предавай себя. Никогда! Никогда! И не оправдывай все высшими силами. Ты знаешь, когда они действительно тебе что-то запрещают. Ты чувствуешь. Не зря ведь твоя анахата открылась сама, еще в детстве?

Баба Яна начала пропадать во тьме. Я потянулась к ней, чтобы в последний раз коснуться ее, но ее заволокла тьма. И я осталась одна. В этом мраке, который давил на меня своей грязью. Я попыталась проснуться, но у меня не выходило. Я попыталась крикнуть. И вдруг резко вынырнула из тьмы, открыла глаза и уставилась на обеспокоенного Ника, который светил на меня фонариком телефона.

– Все хорошо, Ада! Это всего лишь кошмар! – успокаивал он меня, опустившись на мою кровать.