Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф Страница 41

Но я люблю, любовь скрывая,

Пока живу.

И это имя, умирая,

Не назову.

Сюлли Прюдом

Боже, какая пропасть была между величием драки на мечах и этим развлечением, вызывавшим гомерический хохот зрителей! Мариэль хотелось закрыть глаза ладонями, чтобы не видеть этого. Любовь обладает одним важным качеством – мы не хотим видеть своих возлюбленных в карикатурном виде. Смертный бог, которого мы выбрали и за которым следуем, – идол с одухотворённым прекрасным лицом, а не шутовской гримасой придурковатости.

Едва полетели первые комья грязи и участники комбат-де-бу превратились в безумных юнцов, Мариэль чуть было не ушла, но Жанетта зашептала на ухо, напомнила про необходимость остаться.

В прошлом мама так же заставляла учиться, даже когда у Маши не было настроения. Уговаривала: надо учиться, пригодится, дочка, как минимум разовьёт память, внимание и ум…

Мариэль скрипнула зубами: действительно, когда ещё представится такая возможность! Так пусть это будет уроком биологии. Тема – строение мужского тела и его индивидуальные особенности. Начать урок она решила с Дилана, сверкавшего своими лодыжками аккурат напротив Мариэль. Задание урока осложнялось непрерывным движением объекта, впрочем, всё, что было нужно, Мариэль успела рассмотреть. Золотистый оттенок глаз Дилана, по-видимому, имел физиологическое обоснование: верхняя часть спины парня была щедро украшена веснушками, словно звёздной россыпью. Волосы на ногах отливали рыжиной и даже пятки природа дилановской магии окунула в тёмное золото.

Слева и справа девушки-служанки визжали и хохотали, мешая сосредоточиться. Тётушка Гато вытирала передником слёзы смеха, а мужчины-слуги согнулись, уже не подпирая собой дверной проём, а держась за него.

– Мой батюшка тоже принимал участие в этом?.. – она не смогла подобрать культурной версии слова, готового слететь с губ.

Жанетта держалась из последних сил, стараясь соответствовать настроению хозяйки, интеллигентно прыская в кулачок.

– Зря вы так, госпожа, – невольно она осмелилась возразить, отвечая так же, на ухо, ибо услышать в этой какофонии криков без усилия не представлялось возможным: – Считается, что раз в год слуги могут смеяться над своими хозяевами и не быть наказанными. В другие дни, конечно, можно схлопотать. Поэтому мы умеем получать удовольствие, и вам бы не мешало. Вон вы какая грустная и озабоченная. Посмейтесь, прошу, вам легче станет…

Комок грязи шлёпнулся в магическую плёнку, и Мариэль вздрогнула, тогда как служанки притворно недовольно закричали: «Эй, слепые манчоны! Ложку мимо рта не пронесите!»

– Оскорблять в этот день тоже разрешается? Что такое «манчоны»? – уточнила Мариэль, переводя взгляд с золотой спины Дилана на поджарую спину Ленуара, на которой от движения играл каждый мускул вместе с огромной татуировкой, состоящей из плавных линий и открытого глаза в середине рисунка.

– Манчоны – это такие слепые зверьки, они в пещерах живут, где нет света… Если немножко, то можно… Скоро пары поменяются местами. Какая красивая спина у сира Анри! – Жанетта с самого начала второго действа пожирала глазами молодого инквизитора. – Забыла сказать, госпожа, летом в комбат-де-бу играют все неженатые мужчины, так что у незамужних девушек есть возможность, как говорится, рассмотреть весь товар целиком. Почти целиком, хи-хи. А иногда, знаете, и верёвка на поясе развязывается.

Мариэль оторопело посмотрела на служанку, потом перевела взгляд на штаны Ленуара. Двигался он как заправский теннисист, отражая прямо летящие комья грязи и прыгая в сторону за теми, что летели в бок, но могли вопреки всем законам физики, нарезать круг, чтобы шлёпнуться в спину. Надо признать, пока молодой инквизитор и его напарник были чище соперников. У Антуана левая рука вся была коричневой и ноги по щиколотку, а Арману заляпало правое плечо и немного грудь.

«Надеюсь, они не упадут, это было бы катастрофой!» – Мариэль машинально зажмурилась на секунду, не желая представлять себе задницу гостя. И, будто читая мысли, Ленуар подтянул штаны, за что поплатился: брызги от попавшей ему в грудь жижи долетели до плёнки. Служанки, болевшие за ловкого инквизитора, завизжали.

С трудом отняв руку от лица, Мариэль заставила себя вернуться к «уроку». Если бы не комичная ситуация, возможно, она бы испытала другие чувства, кроме интереса, к разрисованной спине. Татуировка находилась общей массой на правой стороне и щупальцами орнамента обхватывала бок. Что означал глаз? Возможно, он являлся символом инквизиторов? Дилан за завтраком успел обмолвиться о традиции студентов делать себе рисунки, а выпускникам-инквизиторам вообще ставили клеймо на груди раскаленной печаткой: чтобы будущие инквизиторы помнили о клятве защитников и боли, которую причиняет простым людям неправильно использованная магия. У Ленуара на груди действительно остался шрам от жуткого обряда годовой давности.

Если бы можно было положить руки на плечи и провести по спине, чтобы почувствовать эту бугорки, потрогать рисунок, запомнить его… Взгляд Мариэль медленно скользнул от шеи Анри к талии… Шлёп-шлёп-шлёп! По плёнке стекали шоколадного цвета полосы.

– Да-а-а! Да-а! – завопил, пританцовывая, Антуан и ударил по подставленному кулаку Армана: ловкий Ленуар всё-таки замешкался и схлопотал сразу три «бомбочки». Вдогонку полетели и другие, как только он решил зачем-то обернуться на улюлюкающих зрительниц. Если говорить языком спорта, счёт сравнялся. Теперь обе соперничающие пары выглядели как поросята после грязевой ванны.

Над головами раздался хлопок. Наступило кратковременное перемирие для смены места. Ленуар наконец воспользовался возможностью поблагодарить болеющих за него, повернулся к дамам и учтиво поклонился, его пристальный взгляд посвящался серьёзной Мариэль, на лице которой не было и тени веселья. Ленуар подмигнул ей и пошёл навстречу противникам.

А вот теперь начиналась настоящая катастрофа… Пока Арман был где-то там, за роем мелькающих коричневых шаров, на сердце Мариэль было намного спокойнее, хотя она и отсюда прекрасно видела его обнажённый торс. Он подошёл, испачканный и, подобно Ленуару, насмешливо поклонился, приложив испачканную руку к груди. Мариэль судорожно вздохнула: воздух остановился в лёгких. Дело было не в том, что Арман предстал вот таким…невозможно красивым, просто слишком мало времени прошло, всего один день, с тех пор, как она обнаружила в себе болезненные чувства. Ещё не научилась совладать с ними и не нашла способа, как, если не избавиться, то, хотя бы, приглушить. А поцелуй отражения в зеркале помнился настолько реальным, что казалось, будто Арман подозревает Мариэль в этом преступлении. Почему он отводит взгляд, словно Мариэль здесь и нет вовсе?