Русский Союз - Вадим Денисов Страница 41

Я кивнул.

Зачем Смотрящие их вообще сюда тащат? Зачем на Земле-5 все эти народы, которые исторически просто так и тянет в криминал, в иждивенчество и варварство, разве поменяют они тут свои привычки и традиции? Испытание это или тоже моделирование: вдруг именно у них и получится? Хорошо хоть без селективок забрасывают. Малым числом.

— Да сколько их там, тех албанцев-то?

— Много, Юра, много… Считай, два монокластера объединились, они и косовары. Потом пошли потеряшки, так что накопилось басурман. Их, правда, и косят — в таком ремесле без потерь не получается. Но тут еще один момент налицо, ключевой. Раздражители к ним присоединились, уголовщина. Точнее, остатки раздражителей: кто-то их потрепал в районе Квебека. Без них, может, и одумались бы косовары в новом котле, да не вышло. Так что банда там изрядная, запросто не зачистишь. Львов и Донецк они пока не трогают, остальных щиплют. Львовяне, Ненила говорит, вроде помаленьку типа прозревать начали: «На хрен нам такие соседушки». Одно дело гордо в Европы стремиться, подальше от нас, другое — с уголовниками соседствовать, ради призрачной контры с донецкими.

— Ты говорил, что косовары и в Березовое раньше наведывались?

— Ненила так рассказывала: «Двое парней албанских приезжали, молодые, половину урожая затребовали — им, вишь ты, калым платить нечем. Я бы и отдала, глядишь, земля родит знатно, да они девок моих сильничать полезли, сволочуги. Думали, если мужиков не видно, так их и на хуторе нет. Сыны их отбуцкали чуток, к сараю прислонили, чтобы остыли. Те, как продышались, — за ножи, старший мой вверх и стрельнул. Албанцы подхватились — и бежать, к „цикле“, за ружьями. А у нас во дворе сеть сушилась. Как они в сеть влетели, как начали ножами своими по сети махать, да визжат по-своему, сеть на кольях пляшет. Вот один другому руку и развалил выше локтя, жилу кровяную сильно порезал. Конопельки они накурились загодя — думали куш отхватить, а вышло кроваво… Ну, с моими хлопцами — всему научишься. Руку я ему перетянула, рану промыла, крапивой сушеной присыпала, повязку наложила и записку написала — все, как донецкие показывали, когда к нам заезжали»…

Тут Кастету надоело быть артистом.

— Короче, велела им срочно в Мадрид гнать, там типа хирург хороший. Даже меду и табаку дала для оплаты услуг. Старший сын объяснил по-английски, нарисовал, как ехать, вроде поняли. Про ружья сказала, что отдаст кому постарше, ракетницу, правда, оставили. Ну и успокоилась. А эти черти вместо Львова — видно, и там накосорезили — к себе погнали. Не знаю, что там албанский лепила наконовалил, хе-хе, а только этот бандос во сне кровью истек. И вышли Бирюки у албанских по всему крайними, начали через львовских обещания давать, грозить. Потом добавила: «Жалко мне, нам планету дали новую, а они в песочнице за ведерки дерутся»… Мирные они еще там, не обросли шрамами. Зачем вообще было отпускать?

— Весело в Гуляйполе, смотрю.

— И еще насмотришься, — порадовал меня Кастет.

— Ты на что намекаешь, морда твоя сталкерская? — насторожился я.

— Да ниче я не намекаю, я прямо говорю: готовься в командировку базовую станцию ставить, да чтобы напрямки с башней можно было связываться.

— Ик! — только и смог выдать я наружу.

Что-то темнее вокруг стало, мрачней небо, холодней воздух. Праздничный осенний вечер дохнул на меня тревогой. На фиг, на фиг, господа, мне и в любимом донжоне Замка зашибись сидится, кому эта экстрим-акробатика понравится: из фронтира на фронтир прыгать. Правда, вроде бы обвыкся, даже обстрелянным считают, — пришлось похлопать из ружья несколько раз. А все равно.

— Да хрень это все, дружбан, не жуй губу. — Лунев и на толику малую не был готов разделить моих опасений. — Главное — в той дороге!

Я опять протупил. Пожалуй, хватит пить, ну этого Кастета с его теориями.

— Ну, ты че, Вотяков, фанерный, что ли? Не может одно лишь болото ищущих остановить, у канадцев в штате имеются такие же сталкеры, нашли бы тропку. Есть еще какой-то фактор. Гоблин предположил…

Помяни черта — он и явится.

Со стороны дома послышался шум, возникла и пробежала по траве рывками страшноватая тень, кусты сирени зашуршали, тяжело задышал какой-то хищный зверюга.

— Ага! Вот вы где спрятались! Салам честнокам!

Гоблин возник, как и положено появляться такому персонажу в типичной киношной пугалочке, неожиданно и резко. Тоже вмазал, все по теории, глаза блестят, но в меру. Или метаболизм у него такой… гоблинский?

— Че пьете, ну-ка? Фу-ты на, эстеты, — брезгливо сморщился он. — Двигайся, брателло! Как это некуда? А что вы раком сидите на жердочке, как сявки неродные? Плюхаемся прям на траву, а закусь ставим на лавку: и места на весь отряд, и маскировка повыше, не сообразите никак без меня. Внимание, взнос!

Он снял здоровенную пятнистую жилетку, не торопясь вытащил из наспинного кармана-клапана сложенный кусок тонкой ветрозащитной ткани, расстелил его прямо на траве, плюхнулся сам, потянул из карманов припасы.

— Подвинься, кабан! — Теперь уже Костя Лунев толкнул его, разминая ноги и задницу: тесновато на скамейке.

— Да хватит местов, тощие, вы вообще на одну шконку вместитесь, — небрежно отмахнулся Сомов.

— Тебя кулаком подвинуть? — поинтересовался Кастет, и Гоблин подвинулся.

Может. Помню, где-то полгода назад Гоблин ближе к завершению очередных посиделок в башне давай со всеми подряд забиваться, что его хрен кто по прессуре пробьет. Маленький Лунев лишь усмехнулся и всадил ему свой правый сбоку, я даже движения руки не увидел, такая скорость. Мишка потом полчаса разгибался.

— Что это, «Толстый Мент» никак? Грибочки, редиска маринованная… Где добыл, в Медовом? Круто, Гоб, за это все тебе простим, — облизнулся Кастет и полез за ножиком.

— И вот еще вам, досыл снаряда, главный калибр! — Как можно таскать тяжелую стеклянную бутыль с мутным самогоном в полевой жилетке, я ума не приложу. А Гоблин на это дело ум приложить может.

Я с тоской смотрел на процесс подготовки.

Может, нам свадебный стол уже и не нужен, и здесь накидаемся? И где же молодые, в конце концов? Что-то долго их «обрядят». Шкипера с Павидлой венчают в соборе Белой Церкви, по странному синтетическому обряду, в котором одновременно участвуют два священника: православный поп и немецкий пастор.

Просто тут с религиями. И сложно одновременно. На Земле-5 с жестяной ортодоксальностью и религиозной непримиримостью чисто выходит полный швах, не канают они в принципе — конфессиям сохранить бы имеющееся. И действительно, на Платформе привычные в своей матрице разговоры о Боженьке как-то быстро угасают, старые, проверенные религии экстренно требуют новых взглядов и моделей, новых веских слов и доводов. Только так им и можно сохраниться в мире, где роль богов заняли Смотрящие. А дальше уже все зависит от конкретной личности, этим делом занимающейся.

Тем не менее Сотников как-то сказал: