Между сердцем и мечтой - Юлия Цыпленкова Страница 41

— О, Хэлл…

Я стремительно обернулась к дядюшке и устремила на него шальной взгляд расширившихся глаз. Мысль, едва мелькнувшая, крепла всё сильней.

— Как же не дает? — произнесла я, продолжая монолог. — Однажды дал…

— О чем вы, Шанни? — озадаченно спросил дядюшка.

— Ну, конечно… Только это и остается, — прошептала я и отлепилась от подоконника. Ощущая волнение и совершенно неуместный азарт, я подошла к его сиятельству и схватила за руку: — Дядюшка, немедленно назовите имя нашего родственника, которого вы хоть немного считаете дельным.

— Шанриз Тенерис-Доло, — усмехнулся граф.

— Я вполне серьезно, ваше сиятельство, — отчеканила я. — Назовите.

— Да к чему это, поясните! — с раздражением воскликнул дядюшка, я не ответила, только продолжила сверлить его упрямым взглядом. — Ну, хорошо, — почти сердито ответил его сиятельство и задумался.

Я вернулась в кресло, однако волнение и затаенный испуг от собственной решимости, не позволили долго усидеть. Вскоре я уже мерила шагами комнату, бросая время от времени на главу своего рода нетерпеливые взгляды. Но более всего я опасалась, что войдет матушка и придумает что-то такое, отчего я буду вынуждена задержаться. Однако дверь оставалась закрытой, все-таки слово главы рода имело свою силу. И пусть моя дорогая родительница теперь мало доверяла графу Доло, но перечить не смела. И раз ее всё еще не было рядом, чтобы услышать, о чем мы говорим, значит, дядюшка позаботился о том, чтобы нам не мешали. И, признаться, мне льстило, что обсудить создавшееся положение он пришел именно ко мне.

— Фристен-Доло, — наконец, произнес граф. — Раст — дурак, на него я не поставил бы и медного багата, но его средний сын мне нравится. Парень молод, но рассудителен. Я не ощутил в нем хватки, однако соображает быстро и готов слушать советы. Да, барон Томмил Фристен-Доло. Из всех я выберу его. Только как и кому я его порекомендую? Да и государь теперь не станет меня слушать, раз уж выпроводил из дворца. — После посмотрел на меня: — Для чего вам всё это? Что вы намереваетесь делать?

— Я отправляюсь во дворец, — ответила я.

— Куда?! — воскликнул дядюшка. — Опомнитесь, вас туда не пропустят…

— Пропустят, — усмехнулась я. — А вы пока удержите матушку, чтобы она не смогла задержать меня.

— Шанриз, что вы надумали? — строго спросил его сиятельство. — Не вздумайте жертвовать собой… — он вдруг замолчал и пристально посмотрел на меня, поняв, что я задумала. — Ну, Шанни, — дядюшка с усмешкой покачал головой и поднялся с кресла: — А ведь может и сработать. Если вам удастся задуманное, ваш род будет в неоплатном долгу, дитя мое.

— Помолитесь за меня, ваше сиятельство, — ответила я, нервно потерев ладони.

— Боги с вами, Шанриз, — ответил он и поцеловал меня в лоб, благословляя.

А спустя полчаса, когда граф занял беседой моих родителей, я покинула отчий дом. Накинув неприметный серый плащ, я шагала по улицам столицы, уже только этим нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Капюшон скрыл мое лицо от постороннего взгляда, и, наверное, я сейчас больше напоминала прислугу, чем девицу благородных кровей, но до этого мне не было никакого дела.

Нервная дрожь, бившая меня, вынудила спрятать подрагивающие руки в широких рукавах плаща. И чтобы хоть немного успокоиться, я ущипнула саму себя. А неподалеку от дворца, я и вовсе остановилась, чтобы перевести дыхание, сбившееся от быстрого шага и волнения, обуревавшего меня.

Я подняла взгляд на стены дворца, видневшиеся сквозь высокую решетчатую ограду. Прикрыв глаза, я вспомнила хорошо знакомые мне переходы, мраморную лестницу и статуи, стоявшие в нишах. Мысленно пройдя свой путь, я представила себе нужную мне дверь, как она открывается, и я встречаюсь взглядом…

— Всё будет так, как должно быть, — сказала я сама себе и направилась к стражникам, стоявшим у открытой калитки.

Лишь подойдя ближе, я скинула с головы капюшон, чтобы они узнали меня. Алебарды мгновенно скрестились, преграждая мне дальнейший путь.

— Прошу простить, ваша милость, — сказал один из стражей, — но вам никак нельзя… — И я его оборвала:

— Королевской защиты.

Стражи переглянулись. Алебарды остались скрещенными, и я в панике подумала, что король лишил меня данного когда-то права. Но вот капитан стражников шагнул ко мне и склонил голову:

— Следуйте за мной, ваша милость, — произнес он, и я выдохнула.

Дар короля всё еще при мне! Пусть после заберет свою защиту, но сейчас, когда мне так нужен этот ключ от дворцовых ворот, он оказался по-прежнему у меня в кармане. Кивнув старшему в смене стражу, я вошла в калитку и вдруг успокоилась. Ко мне вернулась уверенность в своих силах. Оставалось лишь надеяться, что государь захочет меня слушать.

Теперь я не прятала лица под капюшоном. Это было лишним. Прячутся, чтобы избежать осуждения, но вот уж чего я не ощущала перед обитателями королевских чертогов, так это стыда или трепета. Шла с гордо поднятым подбородком, время от времени скользя равнодушным взглядом по сторонам, отмечая знакомые лица. Если мне кланялись, я отвечала, если же воротили нос, то и я не удостаивала внимания тех, кто был его недостоин. Наверное, я даже чувствовала некоторую брезгливую жалость к людям, которые вынуждены руководствоваться не собственным мнением и диктатом тех, кто в данный момент имел влияние.

Возле дворцовых дверей мой проводник перепоручил меня следующим сопровождающим, а сам, поклонившись, ушел.

— Прошу, ваша милость, — пригласил меня новый стражник, и мы вошли во дворец.

Впрочем, он вел меня недолго, вскоре передав стражам на лестнице, и до королевского крыла я добралась, уже не меняя сопровождения. И вот тут, при виде гвардейцев, одного из которых я даже узнала, мое сердце ненадолго сбилось с ритма, вернув волнение. Однако я стиснула на миг кулаки, заставила себя выдохнуть, и последовала за следующим проводником по незнакомому мне коридору.

Королевских покоев в столичном дворце я никогда не видела, потому не могла понять, что скрывается за дверью, перед которой я остановилась. Впрочем… здесь тоже стояли гвардейцы, а потому вряд ли хозяином мог быть магистр Элькос. И, несмотря на обиду и злость на того, кто скрывался за дверью, я опять ощутила волнение. Нахмурившись, я заставила себя вспомнить о письме и его унизительном содержании, о рыжей фаворитке и о том, как он целовал ей руку. Это несколько отрезвило, правда, пробудило иное чувство, которому вовсе не стоило пробуждаться — ревность, а еще негодование.

— О, Хэлл, — прошептала я, когда гвардеец, стоявший у двери, скрылся за ней.

Тряхнув головой, я медленно выдохнула. Нужно было избавиться от обуревавших меня чувств, иначе разговор мог свернуть в иное русло, а мне нужна была пусть последняя, но милость короля, а не его гнев. Только мое дело, только мой род и только успех. И никак иначе. Я вновь вздернула подбородок, и когда открылась дверь, и последовало приглашение, вошла без страха и трепета.