Исцелённое сердце - Властелина Богатова Страница 40

В самом деле, Зарислава уже и думать забыла о неприятности, случившейся между ней и Марибором. Даже смешными показались все переживания её. Вдохнула промозглого воздуха, и объяло долгожданное умиротворение. Рассказ Пригоды всё не отпускал Зариславу. Это надо же, сколько сил иметь нужно и отваги, чтобы самим из родных мест уйти. Не появись однажды Радмила на пороге дома, Зарислава ни в жизни не покинула бы волхву.

Мощная дверь с изогнутой ручкой возникла быстро перед ними. Зарислава спохватилась — хотелось разузнать, что за колдунья тут раньше жила.

"Узнает. Ещё будет время", — уняла она своё нетерпение.

Последовав за Пригодой, Зарислава оказалась во внутреннем дворике храма, где торчали из земли, как грибы-великаны, каменные глыбы с начертанными на них защитными рунами. Зарислава читать их не решилась — сперва бы осмотреться.

По обе стороны от главного входа врыты колья, на которых насажены рассохшиеся белые черепа коз, волов: считалось, что если человек со злыми помыслами ступает в храм, обереги эти не пропустят его. Жутко они смотрелись на фоне тёмного неба. Пустые глазницы так и утягивали в холодные глубины, от чего колкий холодок прошёлся меж лопатками.

Дверь в храм была открыта настежь, но на входе висел стёганный занавес из воловьей кожи. Ступив за тяжёлый влажный полог и поморщившись от холодных брызг, что слетели с потревоженного полотна, Зарислава оказалась в натопленном длинном помещении. Бок о бок они вошли вглубь, пройдя мимо резных столбов, под такими же резными расписными балками. Вошедшие нарушили уединение присутствующих здесь мужей. Среди них Зарислава сразу узнала местных старост. Они, завидев травницу, засобирались ещё охотливее, будто ожидали, когда явится новоиспечённая хозяйка острога. Не успела Зарислава оглянуться, как оказались внутри наедине с Пригодой. Бросив взгляд на кострище, травница подняла голову. За всполохами огня возвышались четыре высоких изваяния, среди которых травница сразу узнала богиню-пряху Макошь, покрытую цветастым полотном. У её ног лежали корзина зелёных яблок с бурыми боками, грозди рябины, веточки спелой брусники, поздние полевые цветы, и смесь сладко-горьких запахов заполняла помещение. Во главе возвышался и Световит, бог, озаряющий сияющей чистотой — он являлся главным среди остальных, и Зарислава кажется, начала понимать, почему: место здешнее было просторным, свободным, что даже по утрам сложно различить небо от земли на окоёме. Вездесущий бог творящей силы, этим он славился в народах. Там, откуда пришла Зарислава, он был едва ли не последним в окружении Сварога да Перуна, но Ветрия всегда втолковывала, что бог един, но проявление его богато. Какому бы божеству не поклонялся человек, он обращается к единому источнику всего сущего, богу Роду, родившему и небо, и землю, и всех живых существ. Зарислава вдруг вспомнила о колдунье, о которой упомянула Пригода, да так и не сказала, откуда та взялась. Повернулась, чтобы вызнать больше, но задумчивый вид жены волхва остановил её.

Пригода неподвижным взглядом наблюдала за мерцанием искр в очаге.

— Славер был суровым, но справедливым. Я хорошо его помню, хоть и было это почти двадцать зим назад. Когда в острог въехал князь Марибор, сердце моё едва не остановилось — сын очень похож на отца.

Значит, и тут такие же толки ходят о Славере, как и в Волдаре. Но так ли он был суров? Зарислава теперь сомневалась в том. Люди многое могли наговорить, придумать, не понимая истинных намерений князя. Ведь не мог человек с чёрствой душой так позаботиться о сыне, рождённом от простолюдинки, построить ему целый острог? Только тот, кто способен на душевное тепло, заботу, видно ни смотря ни на что думал о Мариборе. А ведь ей Марибор тоже показался суровым. Вспомнила, как она избегала его поначалу, как леденил душу его взгляд, и до сих пор обрывает дыхание. Разве могла она предположить, что он будет так опекать её, несмотря ни на что?

Пригода, будто очнувшись от далёких мыслей, сняла с лукошка рушник, вручила дары Зариславе.

— Ты тут похозяйничай, а мне нужно со старостой переговорить, пока далеко не ушёл. Сын его, мельник, обещался мешок муки привезти, а уже как второй день нету.

Зарислава только и успела, что рассеянно кивнуть, и Пригода оставила её одну. Травница почти не усомнилась в том, что староста — лишь отговорка, чтобы оставить её наедине с богами.

Дневной желтоватый свет на миг озарил храм, а потом всё погрузилось в колеблющиеся отблески костра, с шумом опустился полог за спиной. Сжимая в пальцах ручку лукошка и глядя в грозные глаза богов, Зарислава шагнула навстречу — уж выговориться ей было о чём. Вслушиваясь в треск поленьев в костре, в то как гудит, словно биение сердца, пламя, освещая грубые резные лики и потолочные балки, Зарислава согнулась в поясе, отдавая богам земной поклон…

[1] Вересень — сентябрь