Битва за Эгрис - Александр Дихнов Страница 40

Но так или иначе у меня был стопроцентный шанс проверить свои умозаключения, потому как, дойдя до конца тоннеля и поднявшись на добрые полсотни ступенек, я очутился перед дверью. Точнее, дверь это была только с моей стороны – из спальни она выглядела как старинное зеркало в полтора человеческих роста, стоявшее в изголовье кровати Императора. Причем я никак не мог вспомнить, как тайник открывается с той стороны, но отсюда это было просто. Надо было потянуть на себя пятый снизу кирпич по правую руку Что я и сделал.

Древний механизм сработал, и дверь медленно распахнулась внутрь. Распахнулась с таким душераздирающим скрипом, что я мгновенно уверовал – если принц тут, тревоги не миновать. Однако отступать было поздно, и я рывком вскочил внутрь.

Я отчасти ошибся. Принц Гарет действительно был тут и лежал, раскинувшись на огромной кровати, но на мое появление он никак не отреагировал. «Здоровый сон», – пробормотал я, утирая со лба холодный пот. Следующей моей мыслью была такая: «И что, теперь ты достанешь свою чертову Шпагу и хладнокровно перережешь горло сыну одного из своих лучших друзей?..»

Я заколебался. Но лишь на мгновение. А затем осторожно вытянул из ножен Шпагу и сделал, крадучись, пару шагов вперед. Когда я уже заносил оружие для удара, то неожиданно для самого себя взглянул в лицо принца. И содрогнулся. Впервые за несколько сотен лет моей не самой пресной жизни волосы у меня встали дыбом… Принц Гарет не спал. Он был мертв!

Мои дальнейшие действия были чисто механическими. Я вложил Шпагу в ножны, зажег от догорающего факела стоявший на столе канделябр и вышел из спальни через дверь-зеркало. Затем я аккуратно закрыл потайной ход и, по-прежнему пребывая в прострации, вернулся на кладбище. Там я поставил на место могильную плиту и просидел на ней, сжав руками виски, до самого восхода. Я был потрясен? Безусловно. Напуган? Еще как. Ничего не понимал? Да нет, к сожалению, я начал кое-что понимать…

Когда затянутое тучами небо на востоке заметно посветлело, я встал и двинулся прочь от кладбища – во дворец. Признаться, и не припомню, когда еще я чувствовал себя настолько разбитым и усталым, как в то утро, но в кармане у меня не было Господа Бога, который мог бы предоставить мне недельный отпуск… Поэтому я просто продолжал действовать по плану, выработанному накануне, ведь в конечном итоге мало что изменилось – принц Гарет так и не дожил до дня своей коронации.

Так что, послонявшись немного по городу, просыпающемуся в предвкушении великих событий, часам к девяти я подошел к парадным воротам дворца, совсем как в тот день, когда приобрел на здешнем базаре свою дьявольскую игрушку. В довершение аналогии и стражник у ворот был, по-моему, тот же самый – только на этот раз он пропустил меня внутрь без разговоров. Проходя через парк, я пристально вглядывался в окна большого здания, пытаясь догадаться, что же там творится. Согласно моим расчетам, к этому часу смерть принца уже должна быть обнаружена, но для разборок по этому поводу было еще рановато…

Войдя во дворец, я свернул налево и двинулся к покоям Марнии – вокруг царило удивительное спокойствие, Однако, поднимаясь на второй этаж, я столкнулся с бывшим личным камердинером Императора, подтвердившим мои ожидания. Несмотря на вышколенность и многолетний опыт службы во дворце, он не смог удержать себя в руках и, схватив меня за плащ, с жаром зашептал на ухо:

– Рагнар! Господи, какое счастье, что вы тут! Вы знаете, принц умер!

Даже не пытаясь изобразить удивление, я просто спросил его:

– Где принцесса?

– Там. – Жестом он указал в сторону покоев Императора.

По-моему, он хотел сообщить мне что-то еще, но я довольно резко вырвался и со всех ног поспешил в спальню Генриха. Немножко я все-таки просчитался – разборки, видимо, уже начались…

У личных покоев Императора был выставлен удвоенный караул, а коридор в спальню прямо-таки кишел охраной, но я промчался мимо с таким выражением лица, что у них просто не хватило духа меня задержать. Но когда я уже взялся за позолоченную ручку тяжелой двери, передо мной неожиданно встало увиденное вчера лицо принца… Рука предательски дрогнула, к горлу подступил ком тошноты, и я едва не рухнул на паркет. Лишь встревоженный вопрос ближайшего стражника: «Вам плохо, господин?» – заставил меня справиться с чувствами.

С трудом втянув воздух, я откровенно солгал:

– Нет, сержант, я в полном порядке, – и, рывком открыв дверь, ввалился в комнату.

Одного взгляда мне хватило, чтобы оценить ситуацию и забыть о проблемах со здоровьем. В комнате находилось четверо. Во-первых, естественно, Марция. Одетая в траурное черное платье, она стояла рядом с пресловутым зеркалом. По щекам ее катились слезы, но голова была поднята гордо и, я бы даже сказал, с вызовом… Чуть позади нее, у окна, находился капитан дворцовой стражи, с которым вчера я беседовал у ворот. Судя по запыленному и отнюдь не парадному мундиру, во дворец он был вызван в спешном порядке. Выглядел этот опытнейший боец спокойно и расслабленно, но вся его поза выдавала угрозу. И угроза эта относилась к другой парочке, стоявшей бок о бок в изножье императорской кровати. Их я тоже знал – высокий седой старик в красном, расшитом золотом мундире был адмиралом, главой флота Пантидея. Второй, коренастый мужчина средних лет, хоть и носил простой офицерский мундир, тоже был важной птицей – командующим северной группы войск. Исключая бессмертных, они были самыми высокопоставленными армейскими чинами…

Похоже, мое вторжение оборвало адмирала на полуслове, поэтому, не скрывая негодования, он обернулся к двери, и наши глаза встретились. За одно долгое мгновение его взгляд эволюционировал от кичливого высокомерия до выражения вора, пойманного за руку в чужом кармане…

Отведя глаза, я кивнул Марции, вмиг переставшей плакать и молча следившей за мной с каким-то странным выражением, потом закрыл дверь и, подперев ее спиной, положил левую руку на эфес Шпаги.

– Вы что-то говорили, адмирал? Прошу вас, продолжайте!

Адмирал и полковник переглянулись, но старик, славившийся своим решительным характером, все же заговорил:

– Да я уже практически закончил, – пробормотал он, а потом совершенно твердым голосом отчеканил: – Итак, принцесса, учитывая крайне тяжелую ситуацию в стране, а также вашу молодость и неподготовленность к государственным делам, мы настаиваем на вашем добровольном отречении от престола!

Не могу сказать, что его слова потрясли мое воображение, гораздо больше я волновался за девушку. Но Марция в очередной раз показала себя молодцом. На глазах ее, правда, снова выступили слезы, но по тому, как она чуть не до крови закусила губку, я видел: это не горе, а гнев… И тогда, не скрывая злорадной усмешки, я ласковым тоном заметил:

– Ба, господа, да это же бунт. – Они, не сговариваясь, повернулись ко мне, и я улыбнулся еще шире. – И узурпация. И к тому же просто наглость.

На лице полковника теперь уже явно читалось желание оказаться где-нибудь в другом месте, но адмирал не сдавался. Старый дурак решил попробовать доказать что-то мне.