Курсантка по приказу - Мария Вельская Страница 40

Я опустилась на одно колено, склоняя голову. Тяжелая густая волна волос стекла по плечам на грудь. Взгляды  обоих мужчин ощущались, как материальные, а воздух вокруг казался переполненным электричеством. Я облизнула губы. Сейчас или никогда. Моргнула, отгоняя мрачные видения. Я уже давно решила. Пути назад нет.

— Без меня начали? Ох, Руар, мой император-рр, — от голоса Таиррата вдруг стало легче дышать. А ещё на душе стало настолько тепло и безбрежно-спокойно, что я, не выдержав, чуть приподняла голову, скосив взгляд на замершего рядом с императором создателя.

Что?! Я назвала его так…

— Ничего не бойся, малышка, — глаза-воронки отказывающегося принимать человеческий облик крылатого засияли, — я в тебя верю.

И от этих слов стало физически легче. Да и морально — тоже, словно камень с души упал. Как он это сделал? Как будто любое его слово воспринималось… аксиомой. То, что он говорил, не нуждалось ни в каких доказательствах. Я верила ему настолько абсолютно, что это было почти страшно — ведь для этой веры не было повода! Но сейчас  было не время для вопросов. Император ждал, а заставлять его ожидать дольше… нужно быть совсем чокнутым.

— Я, Иорин Шаэл, — именно это имя сейчас показалось мне более настоящим. “Иорирра” — не мое, чужое, — здесь и сейчас, в здравом уме и твердой памяти, добровольно и осознанно приношу клятву служения его императорскому величеству Руаррату Даграт и империи  Даграт! Клянусь достойно и честно выполнять свой долг и исполнять приказы. Клянусь защищать моего императора и мою империю от происков врагов внешних и внутренних! Клянусь не жалеть тех, кто преступил свои клятвы. Клянусь блюсти честь своего мундира и оставаться верной сказанным словам до тех пор, пока смерть не заберет меня или мой император не освободит меня от клятвы!  — я тяжело перевела  дыхание, чувствуя, как леденеют от волнения пальцы и сглотнула, вслушиваясь в шепот, который вкладывал в мою голову сказанные слова. Это вам не стандартная клятва Союза.

— Клянусь, — голос предательски дрогнул, но я справилась. Резко вскинула голову, глядя прямо в горящие синими огнями глаза ар-ани. Воздух вокруг императора сгустился, образуя мерцающее облако силы, — использовать свою силу и знания на благо императора и согласно воле моего создателя. Моя сила, моя жизнь и моя сущность будут порукой моей клятве, и, если я нарушу её, то в воле императора наказать меня соответственно тяжести  моего проступка.

Горло сжало.  Как будто добровольно удавку на себя надела. Но почему нет этого ощущения безысходности, которое появлялось каждый раз, когда я думала о  присяге Совету? Напротив… сердце переполняла отчаянная гордость, а глаза наверняка сейчас сияли.

— Я слышу и принимаю твою клятву, Иорин Шаэл, — Руаррат был совсем близко. И он больше не выглядел юнцом — передо мной снова  был высокий темноволосый мужчина. Ладонь, которой  он коснулся моего лба, казалась обжигающе ледяной, — да будет так, сейчас и навсегда!

Я не закричала только потому, что рот не открывался. Казалось, кровь в моих жилах снова вскипела, повинуясь чужой воле. Казалось, что мое сердце бережно держит ледяная рука, не сжимая, но и не отпуская, а баюкая, как в колыбели.

Я смотрела в безмятежные глаза крылатого кошмара Союза, а видела в них — себя. Маленькую девочку с тонкими-ломкими косичками и заплаканными глазами. Девочку, которая крепко прижимала к себе ободранную плюшевую лису, готовая  драться за своего мохнатого друга.  Эту девочку вдруг закрыли огромные сверкающие крылья. Для неё их перья были мягкими-мягкими, и она не видела, как с  другой стороны их окрашивает кровь врагов. Ей больше не нужно было бояться — у неё был защитник.

“Но ведь любая защита требует отдачи. Любые слова могут  обернуться против говорящего. Любая опека может задушить”...

Моя кровь принадлежала теперь ему. Его сила входила под кожу с каждым тихим хриплым вздохом. Эта страшная открытость и беззащитность — когда перед другим ты, как  на ладони. Любые мысли, чувства, желания, мечты…

— Я клянусь своими крыльями никогда не использовать полученную власть над тобой, Иорин Шаэл, во зло, если ты  будешь верна мне. Отныне и до конца дней.

Я вздрогнула, широко распахнув  глаза. Чтобы кто-то клялся в ответ? И, пусть каждое слово хитроумного ар-ани можно было расценивать по-разному, но… сам факт того, что он, император, поклялся малолетней девчонке!

— Я слышу и принимаю вашу клятву, мой император, — голос дрожал и хрипел, и я с облегчением выдохнула, уткнувшись лбом в его ледяную ладонь. Теперь она казалась приятно-прохладной.

— Встаньте, леди Шаэл! И добро пожаловать, мой драгоценный вассал.

Он сам, лично помог мне подняться — тело все ещё сотрясала крупная дрожь. Оно помнило, какую угрозу может принести ему этот могущественный мужчина, и не хотело повторения. Теперь я едва ли могла представить, как это существо вообще мог кто-то предать — с такой-то безграничной властью над душами своих подданных!

Я сделала шаг — и пошатнулась, но меня тут же подхватили. Каэртан уже  был рядом, обнимая  за плечи. Он и отвел меня к небольшому уютному  дивану, перед которым стоял столик. От горячего чая в чашках шел пар, а невероятно вкусные даже на вид эклеры с  шоколадной глазурью невольно вызывали слюну.  Как же я проголодалась!

— Поешь, тебе  нужно восстановиться. Присяга отнимает много сил и у тебя, и у того, кому присягаешь.

Император и Таиррат отошли, о чем-то негромко беседуя, но, несмотря на не слишком большие размеры кабинета, их слова  рассеивались, не давая  на них сосредоточиться.

— Скоро тебе все объяснят, — супруг откинулся на мягкую спинку, легко и изящно придерживая в руках чашку из дорогого кайцеского фарфора. Так, словно он каждый день из таких пил. А я и узнала-то только по клейму — видела, сколько такие наборы стоят в инфосети. Хотя, он-то может и пил. Что я вообще знаю о Каэртане Шаэле, доверенном лице императора?

— И ты так ничего мне и не объяснишь? — Вздохнула устала, прикрывая глаза и медленно вдыхая теплый пряный запах, идущий из чашки.  — Хотя бы  о присяге? Ты приносил такую же?

— А мы снова  на “ты”, дорогая? — Поинтересовался псионик без улыбки. Но развивать тему не стал, а неожиданно все-таки ответил. Вот только, не на тот вопрос. — Мне не приказывали жениться на тебе. Это было исключительно моей инициативой, Иорин. И если я чем-то оскорбил тебя, то я прошу прощения. Моя работа такова, что я привык иметь дело с женщинами определенного сорта… или с боевыми подругами. Поэтому, моя леди, я приношу вам свои искренние извинения за недостойное поведение и надеюсь, что наши отношения  не ухудшатся. Я постараюсь правдиво ответить на те ваши вопросы, на которые смогу.

Наверное, я даже чашку удержала по инерции, настолько ошеломили эти слова. Может, мого наглого рыжего псионика где-то подменили, а я не заметила?

В этот момент мою ладонь ухватили и бережно, почти нежно поднесли к губам, целуя запястье. Как трепетную деву в дрожь бросило.

Зачем он это делает? Хочет убедить, что заботится? Приручить? Успокоить?