По волчьим законам 3. Хозяйка города - Тамара Клекач Страница 40

Накрасилась я быстро и даже непослушные подсохшие волосы смогла уложить в рекордные сроки, а вот с нарядом я откровенно тупила и с отстраненным видом перебирала тремпеля снова, и снова.

Глупо, наверное, но мне не хватало моего старого гардероба: изысканных блузок благородных цветов, строгих классических юбок идеальной длины чуть ниже колена, коллекции обуви с изящными тонкими ремешками, которые в избытке дарил мне Ангелов вместе с комплектами сексуального нижнего белья для наших с ним утех.

Эвелина, в общем-то, не плохо все подобрала и к откровенности платьев я более менее привыкла, но после своего промаха в усадьбе мне хотелось, уж простите за подростковый сленг, зачехлиться и ни в коем случае не следовать совету Алеши про тряску некоторыми частями тела.

Нет, женское тело, да и мужское тоже, испокон веков было разменной монетой, и при необходимости я бы могла не только потрясти сиськами, но вряд ли это был случай с начальником охраны. В нашу первую встречу он был сдержан и холоден и, несмотря на то, что тогда я была не в себе, я все же была абсолютна уверена, что интереса мои прелести у него не вызвали.

Я уже почти была готова сдаться и надеть платье цвета дикого апельсина, чтобы зажигать среди ночи там, куда меня забросят записи Ибрагимова, но вовремя вспомнила, что кое-что я брала с собой из резиденции и с удовлетворением надела черное платье миди из синтетики с рукавами три четверти, под которое удачно подобралось и нижнее белье.

В нем, конечно, могло быть жарковато, да и грудь оно так уж не закрывало, но тут уж снова простите – она у меня была и, в отличие от платьев Эвелины, в моем она не так стремилась вывалиться куда-нибудь.

Смешно, конечно, что я о таком думала с учетом обстоятельств, но как я уже говорила, женщина всегда должна была не только выглядеть хорошо, но и чувствовать себя комфортно, и уверенно. Да и мне просто необходимо было психологически перебросить себя на что-то легкомысленное, чтобы при разговоре с начальником охраны комплекса не выглядеть, как шарик, который вот-вот был готов лопнуть, причем с совершенно серьезным и скорбным видом.

Надев красные босоножки, чтобы, так сказать, освежить образ, я мазнула духами запястья и немного за ушами, и вернулась в спальню. На кровати так и лежало все то, что Алеша вывалил из конверта, который оставлял для меня Гриша.

Я присела на кровать и просмотрела банковские карточки, оригиналы документов на открытие счетов в иностранных банках и на покупку какой-то недвижимости тоже за границей, два паспорта для меня и Алеши с новыми именами, одно свидетельство о рождении для Никиты, фотография моей матери, что меня не мало удивило, как и жуткая ксерокопия Гришиной фотографии с пометкой "В розыске!", которую оставили мне менты после перестрелки на дороге.

Я долго рассматривала ее, мысленно возвращаясь в наше с Гришей прошлое. Оно было таким коротким, но насыщенным и с перерывом в целый год. Я столько раз думала о нем за то время, а после встречи томилась сомнениями, даже убить его грозилась, и даже сейчас думала о том, что, возможно, мне придется пожертвовать им ради Никиты.

Ужасно, да, что моя жизнь повернулась так, что мне приходилось рвать себя и выбирать между сыном и любимым мужчиной? Разве так должно было быть? В моей жизни да.

И снова громкие овации Коппелю! Свою месть он искусно воплощал в жизнь на высшем уровне, а мне даже не за что было зацепиться. Моя темнота, так и бродившая вокруг, да около, давала мне силу, но слишком пьянила. А может, я ее не правильно использовала, направляя энергию не на то. Не знаю. Инструкции к ней не прилагалась.

Умные учились на чужих ошибках, я же училась на своих собственных, но с запозданием. Я думала, что прошла школу Ангелова с отличием, но выхватила я лишь принципы грубой силы и материальной выгоды, а о том, что жизнь все-таки была игрой частенько забывала, поддаваясь то усталости, то боли, то еще чему-то.

Знаю, я была не машиной. Даже Гриша и Ангелов давали сбой. И даже Алеша, самый спокойный из всех, кого я знала, бывало срывался, но мне казалось, что я давала сбой, потому что снова не была собой. Нет! Не так! Я не была цельной. Не была настоящей, как любил говорить Гриша, частенько меня в этом упрекая.

И нет, я вовсе не собиралась возвращаться к самокопанию и в тысячный раз задавать себе вопрос "Кто я и что я?". Убийства, которые я совершила, и та жестокость, которую я проявила в усадьбе многое прояснили, да и ведь все мы действительно могли быть разными под действием тех или иных обстоятельств. Эта гибкость была правильной. Ну, а методы… Не судите, да судимы не будете.

Коппель зажал меня со всех сторон, и можно было долго распинаться о том, что выбор у меня был и тот, и этот, и пятый, и десятый, но мы же с вами знали, что теория и практика были очень разными вещами.

То, что сказал мне напоследок Ибрагимов… Что он делал ставку не на того… Это не было моей целью, но чтобы найти и задавить Коппеля империю Ангелова, бывшего хозяина города, чью фамилию я носила вместе с охваченным ореолом таинственности титулом его вдовы, мне необходимо было возродить. На меня должны были работать все. Без исключения.

Я открыла в себе силу ненависти и любви, опьяняющую силу темноты, стирающую все границы, а теперь, думаю, что я еще и поняла, в чем состояла абсолютная власть: она была в страхе. Но не собственном. Если ты знал страхи других людей или же волков, или же полукровок, ты имел над ними власть.

Бесспорно у Коппеля была власть надо мной. Одна только мысль, что он мог добраться до Никиты, сводила меня с ума, а хрип Гриши, который я заперла в голове на все замки, чтобы не хрипеть вместе с ним и не думать о том, что он мог быть последним, сжимал мышцы во всем теле и заставлял кровь замирать, а еще был страх за Алешу, за Марту и Розу, за Серого и остальных из банды Гриши, которые стали мне практически семьей, разделявшей со мной все радости и невзгоды.

А еще был страх за себя. Что я… Что я не увижу, как растет мой ребенок, потому что сдамся и проиграю. Так что снова да: у Коппеля была власть надо мной. И на данном этапе он был гораздо сильнее меня, но одно дело было запугивать женщину с маленьким ребенком, оставшуюся без денег и с кучкой плохо вооруженных недонаемников-полукровок, и совсем другое было иметь дело с той, у которой был весь город. У которой будет весь город.