Дети луны: лунария - Виктория Задорская Страница 40

Есть что-то особенное в вечерах, когда ты отдыхаешь, перед важным событием. Уже все, что мог сделать — сделал. Все волнения, которые наполняли сердце — почувствовал. Встретился с каждым страхом, с каждой негативной мыслью. И теперь просто сидел и ждал, когда отправишься в бой.

Амулеты были изготовлены. Все стратегии разработаны до деталей. Машина готова к поездке. Осталось только несколько часов отдыха, чтобы настроиться на правильный лад, чтобы побыть с родными и близкими, чтобы сказать все, что не решался раньше.

Найт сидел на кухне с Давиной и Шайлой, тихо о чем-то общаясь. Родители Сирина закрылись в спальне Веги. Сестры Менкар с Солом побежали на охоту, а мы с полуночником сидели в гостиной, у зажженного камина и держались за руки. Было что-то чудесное и удивительное в этом моменте. Мы не разговаривали. Не целовались. Но столь сильно находились друг в друге, что казалось, будто я слышу мысли мужчины. И блики огней, которые танцевали на ковре, только дополняли атмосферу еще большей теплотой и уютом.

— Как ты думаешь: как сложится наша жизнь, если все удастся? — спросил шепотом оборотень.

Я положила голову на его плечо и улыбнувшись ответила:

— Я бы не отказалась от домика на берегу моря. Или где-то в лесу. Главное, чтобы было комфортно и тихо. Хочу утром просыпаться под пение птиц, а ночью слышать, как где-то в саду копается крот или лиса. Хочу, чтобы у нас родились дети с такими же бесконечно зелеными глазами, как у тебя. И чтобы они чувствовали себя в абсолютной безопасности в этом мире. Чтобы они были уверены в завтрашнем дне. Чтобы они знали, что родители любят их всем сердцем. А когда нам надоест вечная молодость, то мы бы, как Шайла с Октаном, перестали бы превращаться и медленно состарились вдвоем. По вечерам читая книги и просматривая бессмысленные телепередачи. Кто знает, возможно я бы даже научилась вязать или печь.

— А я бы вырезал из дерева фигурки, которые продавал на ежегодной ярмарке, — подхватил мою фантазию Сирин. — А еще купил бы голубой Форд, в котором мы бы ездили на свидания в скучные винтажные кафе. А еще бы мы занимались любовью до глубокой старости. Если бы это даже считалось дико и странно, в столь почтенном возрасте. Но мы бы не слушали мнения других и были счастливы…

Мужчина улыбнулся и ласково дотронулся до моей щеки. Да… Вот именно этого я хочу больше всего: чтобы мы были счастливы до глубокой старости; чтобы были вместе, несмотря на все удары судьбы. А судьба — еще та стерва, умеет преподносить неприятные сюрпризы. Но когда рядом находится человек, которого любишь больше всего, то любые преграды становятся значительно меньше, чем есть на самом деле. Ведь груз проблем делится на двоих. А вдвоем оно легче. Всегда легче.

— Мне страшно, — сказала, глядя в обожаемые зеленые глаза.

— Мне тоже, милая. Каждому сейчас страшно.

— Я боюсь не за себя, а за тебя. Не переживу, если потеряю тебя снова.

— Не потеряешь. Я всегда буду здесь, — мужчина ладонью прикоснулся к моей груди, в которой сердце билось болезненно и тревожно.

— Мне не надо только здесь, — я взяла его руку и отвела ее в сторону, зато наклонилась к оборотню и зашептала на ухо. — Мне нужно, чтобы ты был со мной во всех возможных формах и измерениях. Хочу прикасаться к тебе. Хочу целовать. Хочу вдыхать твой запах. Хочу вместе с тобой охотиться. Просыпаться и засыпать. Готовить ужины и завтраки. Хочу тебя всего без остатка и половины.

Мужчина нашел своими губами мои губы и нежно поцеловал. Я и не представляла более идеального момента в жизни: аромат дров, тусклое освещение гостиной, серость вечера за окном, уютные разговоры, что доносились с кухни и поцелуи до головокружения, когда не хватает воздуха и хочется еще, еще, еще… И почему ко мне так долго доходило, что Сирин — лучшее, что произошло со мной. Это же надо было столько всего пережить, чтобы сейчас ценить каждую секунду проведенную рядом с ним…

Однако, как бы хорошо ни было сидеть на диване, в надежном кольце рук, но время на отдых иссякло. Пришлось подниматься, одевать верхнюю одежду и трогаться к машине. Завтрашние двадцать четыре часа одни из самых решающих в моей жизни. И оставалось только молиться, чтобы после войны с охотниками — все родные и близкие остались живы.