Эйнит - Ольга Горышина Страница 40

— Эйдан! Ты забыл, что в машине дети?

Кэтлин протянула руку, чтобы тронуть мужа за плечо, когда машину вновь занесло на крутом повороте. Эна завалилась на Кэтлин и, если сначала надулась, что Эйдан усадил жену между ней и сыном, то теперь обрадовалась, что впечаталась не в Дилана. Даже на горных серпантинах отец умудрялся водить плавно. Здесь же машину не просто трясло, ее еще и выносило на встречную полосу, если на узенькой дороге вообще могли разъехаться две машины. Мать, на удивление, молчала. Эна бы на ее месте хватала руками воздух, позабыв, что слева нет руля. Как можно оставаться хладнокровной при такой езде?

Мать села вперед, потому что в наряде королевы эльфов втискиваться между детьми было преступлением перед красотой. Все семейство Фэйерсфилдов остолбенело, когда соседки вышли их встречать. Дочь сама продолжала пребывать в состоянии шока от преображения матери.

Эна обнаружила с утра запертую ванную комнату, а на кухонном столе полную кофейную кружку и два тоста с джемом из красной смородины. Телефон вновь завибрировал, сообщив о новом текстовом сообщении. Дилан писал, что они будут через двадцать минут. За утро он успел прислать ей сотню сообщений с напоминанием про джинсы для верховой езды и обещание не говорить про них матери. Тревоги были лишними, потому что джинсы с вечера лежали в рюкзаке. Зато теперь Эна без ошибок могла написать фамилию Дилана.

Заглотив последнюю крошку и выпив последнюю каплю, Эна постучалась к матери. Та выключила фен и впустила дочь. Только Эна не сумела перешагнуть порога. Мать выглядела так, словно собиралась ступить под софиты. В красном облегающем платье, доходящим до середины икры, с открытыми плечами и тонкой полоской выреза появляться в церкви было более чем неприлично. И пусть Эна ничего не сказала, мать все же прочитала в глазах дочери недоумение.

— Это единственное платье в моем нынешнем гардеробе. Твой отец заставил его взять, если я вдруг решу сходить в оперу.

Эна попыталась улыбнуться. Однако губы дрогнули слишком нервно. Она уже забыла, как мать выглядит в платье. Та сама рассказывала, что оставила в родном Бостоне весь свой деловой гардероб. В Калифорнии, кроме шортов и сарафанов, ей ничего не понадобилось. Она не вернулась в банк, полностью посвятив себя участию в самодеятельных мюзиклах, и в ярких костюмах с профессиональным макияжем мать можно было спокойно помещать на плакаты, а дома... Дома не нужен был ни макияж, ни каблуки. Сейчас без блестящего платья, без локонов и высокой прически, с едва подведенными глазами, мать не вернула себе и половины прежнего величия, и все же перемена во внешнем виде со вчерашнего вечера произошла разительная.

— А ты почему в пижаме?

— Потому что ты не пускаешь меня в ванную. А Фэйерсфилды будут здесь через четверть часа.

Мать виновато пожала плечами и, подправив ногтем помаду, покинула ванную, бросив дочери, что та может взять ее косметику.

— Зачем? — пожала плечами Эна. — Мы же в церковь идем.

Эна запрыгнула в душ, спрятав под шапочку волосы. Вода успела остыть — значит, мать провела в ванной после мытья целый час! В мокром полотенце Эна рванула наверх одеться и наскоро закрутила волосы в узел, оставив кончик хвоста прикрывать след от ожога.

— Только не говори, что в таком виде отправишься на мессу!

Мать даже перестала застегивать кардиган. Эна подтянула полы кофты, но та не доходила даже до середины бедра. На черных леггинсах по всей ноге золотом горела надпись «Juicy Couture».

— Я не могу пойти в джинсах, а эта туника почти что платье!

Осуждающий взгляд матери стал последней каплей — Эна весь вечер перетрясала кофты, пытаясь отыскать хоть что-то не спортивное. Она готова была замерзнуть в выбранной тунике, но получать нагоняй не собиралась. Если мать скажет хоть слово, она просто останется дома, чтобы не позорить ее своим нарядом. Однако мать молча сняла с себя кардиган и, запрокинув голову, протянула дочери, стоявшей на три ступени выше. Эна, не спускаясь, протянула руку и поспешила застегнуть кардиган на все пуговицы.

— Надень угги, чтобы не так надпись в глаза бросалась, — прошептала мать, будто в пустом доме их кто-то мог услышать.

Эна взяла сапоги и уселась на вторую ступеньку, исподлобья наблюдая, как мать повязывает на шее шелковый расписной шарф и надевает простенький шерстяной кардиган, купленный в Дублине.

— Мам, давай поменяемся, — начала примирительным тоном Эна, но мать тут же махнула на нее рукой и взяла сумку.

— Тот длиннее. И не смей снимать. Это воскресенье. И это Ирландия.

— И это деревня, — закончила Эна уже не таким спокойным тоном, но мать догадалась улыбнуться в ответ.

Теперь Эна нервно натягивала на коленях материнский кардиган, страшась нового поворота. Эйдан явно не слышал жену или же просто не умел водить иначе.

— Дорога без поворотов кажется длинной, — он явно попытался отшутиться, когда пассажирка на переднем сиденье в первый раз сжала губы, рискуя съесть всю яркую, под цвет платья, помаду.

Эна услышала тяжелый вздох Кэтлин, а потом, подняв глаза к зеркалу заднего вида, увидела, как Эйдан ей подмигнул, и поспешила отвернуться. Сегодня он тоже выглядел необычно: чисто выбрит, в белой рубашке, выглядывавшей из-под легкого темно-зеленого джемпера, да и волосы Эйдана, впервые расчесанные, уходили за уши ровными волнами. Теперь их сходство с Диланом стало особенно заметным. Они оба были красивы.

И вот как только Эна поняла, что любуется соседями, сразу же пожалела об отсутствии косметики на лице и о том, что не расчесала волосы. Хотя бы кардиган выглядел на ней достойно! Впрочем, мать Дилана в длинной темной юбке и плотно застегнутом светло-бежевом кардигане с узором из тонких косичек, явно собственноручно связанном, составляла ей достойную пару. Она и так выглядела слишком просто на фоне своих мужчин, а рядом с американкой в почти что вечернем платье стушевалась окончательно.