Жила-была Хозяйка, или Дорогами иных миров - Екатерина Боброва Страница 4

Анна свистнула, но пес даже ухом не повел, оставшись сидеть около скамейки. Ошейника на нем не было, грязи, впрочем, тоже. Непонятно — то ли потерялся, то ли настолько самостоятелен, что гуляет сам по себе.

— Ловцов на тебя нет, — бросила ему Анна, бочком пробираясь мимо скамейки. Вот именно таких собак — огромных, черных и зубастых — она боялась с детства.

Пес по-человечески вздохнул и ответил укоризненным взглядом.

— Иди-иди, — махнула она рукой, второй придерживая ручку подъезда, — расселся, понимаешь. Не у себя дома.

Пес, словно поняв ее слова, медленно встал и с герцогским достоинством удалился. Настроение испортилось окончательно.

А ночью еще и сон приснился. Такой… реальный, что утром Анна долго лежала в постели, привыкая к мысли, что не бежит больше по белоснежному песку, проваливаясь в него и отпрыгивая от накатывающихся волн, не валяется на земле, вдыхая горьковатый аромат вереска и разглядывая огромные, повисшие над ней звезды, а лежит в кровати, слушая противное пиликанье будильника.

Мрак. После таких снов серость становится настолько серой, что удавиться впору.

И пес… Утром у подъезда опять был он.

Анна остановилась, разглядывая собаку. Нечесан и наверняка блохаст, но в глазах светится ум и…

Она, удивляясь сама себе, медленно открыла сумку, достала сверток с бутербродом, сняла с хлеба розовый кружок колбасы и со словами «Голодный, поди» бросила псу.

Тот все с тем же достоинством благородной особы приблизился к угощению, вильнул хвостом и, одарив девушку внимательным взглядом, слизнул колбасу с асфальта. Ам — и словно ничего и не было.

— Проглот, однако, — Анна уважительно покачала головой, — извини, больше нет. И так на тебя самое вкусное перевела.

Девушка кинула взгляд на часы и заторопилась. Она уже опаздывала. Когда заворачивала за угол дома, оглянулась, пса уже не было видно.

Мелькнула мысль, что вечером стоит сделать набросок собаки, уж больно выразительной была морда с лохматыми ушами и гладким широким носом.

Анна в свободное время увлекалась карандашными зарисовками, и рабочий блокнот всегда был щедро украшен миниатюрами. А чем еще заниматься на совещаниях? Нет, свою работу девушка любила. Ей нравилось жить в постоянном поиске свежих идей, в подборах лучшего цвета, фона, дизайна. Нравилось критиковать, выслушивать чужие мнения и мучительно искать тот единственный вариант, который выстрелит на все сто. Мир рекламы был ей близок по духу, но нудные совещания сводили с ума.

И вот сейчас она готовилась бездарно провести время, выслушивая прописные истины, которыми так любило делиться драгоценное начальство.

— Смельцова, — по-крокодильи широко улыбнулся Павел Григорьевич, и остальные пять начальников отделов синхронно повернули головы в ее сторону. Комок дурных предчувствий подкатил к горлу девушки, она кивнула всем, стараясь выглядеть невозмутимо, и прошла к свободному стулу.

Павел Григорьевич, управляющий директор их маркетингово-рекламной компании, для своих сорока пяти лет выглядел подтянуто-молодцевато. Он гладко брил голову и с аккуратной бородкой и серьгой в ухе напоминал собой пирата, а не респектабельного бизнесмена.

— Итак, все в сборе, — Павел Григорьевич окинул собравшихся пронзительным взглядом хищника, и коллеги разом опустили глаза в стол. Директор не был тираном, но управлял компанией жестко, больше всего на свете ненавидя малейшие заигрывания с конкурентами. И потому их служба безопасности могла поспорить с банком средней руки.

— А у нас, милые мои, ЧП. Да, — он подтверждающе кивнул, — именно ЧП. Один из ваших коллег слил Акрели последние разработки по рекламной компании чистящих средств. Напоминаю тем, у кого короткая память, — этот контракт должен был стать крупнейшим за последний год. КРУПНЕЙШИМ! — повысил голос Павел Григорьевич. — А теперь, как мне стало известно, бывшее нашим предложение уже утвердили в Акрели. И теперь они получат контакт и, соответственно, премию за квартал. Это ясно?

Бледные, растерянно переглядывающиеся и прячущие друг от друга глаза коллеги разом кивнули.

— Павел Григорьевич, а известно, кто? — подала голос Эля, эффектная блондинка с выдающимся бюстом, который помогал ей успешно продвигаться по карьерной лестнице.

— Известно, — бросил в ответ Павел Григорьевич, сделав театральную паузу. В кабинете повисла мертвая тишина.

— Смельцова, ты ничего не хочешь сказать? — ласковым тоном осведомился Павел Григорьевич.

— Я? — сипло спросила Анна, чувствуя, как ужас сжимает горло плотным кольцом.

Поймала полный отвращения взгляд Танечки из отдела технического обеспечения, и на плечи разом по мешку с песком навалилось.

— Ты-ты, — с улыбкой крокодила подтвердил Павел Григорьевич. — Сегодня утром, пока ты не успела удалить следы, мы с ребятами комп проверили. Ты сделала копии всех разработок, еще и с сервера информацию скопировала. А потом записала на флешку. И отнесла в Акрель, так?

Анна разом сгорбилась, до крови прикусив губу.

— Так, я спрашиваю? — спокойно и оттого очень страшно спросил Павел Григорьевич.

— Нет, — очень тихо ответила Анна, — не было этого.

— Еще и скажешь, что Акрель контракт не получили?

— Может, и получили, — голос девушки твердел с каждым словом, она подняла на начальство заблестевшие от слез глаза, — но не я сделала копии, пусть и на моем компьютере нашли следы.

— Тогда, что ты скажешь на это? — и Павел Григорьевич бросил перед ней фото. Она взяла его дрогнувшей рукой. Снято было сквозь витрину кафе. Анна сидела за столиком, а рядом, чуть наклонившись, оперся о край стола неизвестный ей молодой человек.

— Это сотрудник Акрели, — пояснил для остальных Павел Григорьевич, — тебя видели с ним, Анна, отпираться бесполезно.

И она вспомнила. Неделю назад ей действительно назначила встречу в кафе подруга, которая потом не пришла, прислав извиняющуюся смс-ку. И парень был. Уронил под столик телефон, долго доставал и витиевато извинялся.

Осознание истины наполнило горечью рот. Анна сглотнула ставшей горькой слюну. Так вот зачем все это было! Как просто и как подло.

Она обвела коллег просящим взглядом — неужели никто не усомнится в чудовищной лжи? Нет, никто. В переполненном людьми кабинете Анна осталась одна. Предательницей для ставших почти родных за годы работы коллег.

Чувство обиды душило, и сдерживать слезы было трудно, но она справилась.

Улица встретила девушку легким снежком. Зима наконец вспомнила о своей обязанности, подморозив грязь на асфальте.

На душе было отвратительно. Горько и гадко от несправедливых обвинений, от увольнения — хорошо хоть по собственному желанию разрешили написать. А внутри горело желание вернуться, найти того, кто подставил, и… свернуть ему шею.