Безмолвные - Оксана Глазнева Страница 4

Бремер промолчал.

— Как хочешь, — сквозь зубы процедил капитан.

На этом и расстались. Стефан перестал заходить к больному, от всего сердца надеясь, что тот сдохнет.

Александра

Скамьи для монахинь и стол для судей решили поставить прямо в монастырском дворе. Суд чести обычно устраивали в главном храме, перед статуями богинь, но со вчерашнего дня там стоял гроб с телом Руты, старшей сестры белого монастыря.

За прошлую неделю весеннее солнце просушило квашню под ногами, оставив холмы черного грязного снега лишь под стенами и в клумбах. Скамьи поставили прямо у ступеней храма. Слева заняли места сестры в алом облачении, справа — сестры в белом.

Милость и Пасиа Грина — богини любви, сестры-близнецы. Их главный храм — красно-белый, с высоким куполом и большим залом со статуями богинь — не одно столетие высился на склоне горы Петры, на границе манора госпожи Милевской. Два малых храма и кельи сестер стояли поодаль. Справа от главного храма жили белые сестры, служительницы Милости, слева — алые, служительницы Пасии Грины. Богиня Милость охраняла чистую любовь, девственниц и супружескую верность. Пасиа Грина внушала страсть, берегла рожениц, дарила плодовитость. Все монахини принимали обет целомудрия. Лишь чистые телом и мыслями, свободные от колдовской скверны и мирских соблазнов могли говорить с богинями. Для тех, кто нарушал обет, устраивали суд чести, безжалостный и скорый.

Рассаживались долго. Неловко молчали. Старшая сестра Рута умерла накануне. Тело еще не успели омыть и отпеть, когда внезапно выяснилось, что ее любимая воспитанница, сестра Александра — гулящая девка, нарушившая все обеты.

Правда? Ложь? Ложь, конечно! Все знали, что сестра Леслава, наставница алых сестер, недолюбливает Александру. Оболгали! Оболгали? Да как же? Вон и парня привели на суд. Честный, хороший. В монастыре бывал часто, из деревни мед возил, молоко. Молодой, красивый, спокойный. Многие монашки на него заглядывались, но до греха и не доходило. Сестра Александра холодна, как вода в зимней реке, да тоже женщина. Кто знает, что подо льдом таится?..

Так что? Правда? Ложь?

Судьи заняли места за дубовым столом. Во главе — сестра Леслава. По правую руку — сестра Мира, преемница Руты. Женщина не смотрела на подсудимую. Знает о чем-то, но молчит? Оболгали сестру Александру! Всем ясно! Или нет? Сестра Мира достойная женщина, мудрая, добродетельная. Неужто смолчала бы, если оболгали?

Весна. Монастырский двор залит туманом. Он ест остатки снега, оседает на волосах и лицах. В таком тумане все происходящее видится сном, недоразумением. Или нет?

Вот во двор вывели подсудимую. Александре двадцать три, высокая, статная. Идёт, расправив плечи и с достоинством глядя перед собой. Нижняя рубаха и ферязь безупречно белы. Темно-русые волосы убраны под платок, ни одной прядки не выбилось. Губы плотно сжаты, брови нахмурены, подбородок вздернут. Неужели такая позволит лишнего деревенскому парню?

Он увидел Александру, привстал с места, ища ее взгляда, но та и не думала смотреть на него, и парень тяжело опустился обратно. Врет? Или нет?

Подсудимую поставили перед судьями. Сначала заслушали сестру Катерину, которая рассказала, как неделю назад застала Александру и Ивана целующимися у ворот.

— Было? — сурово спрашивали судьи у Ивана.

— Было, — не поднимая глаз, отвечал парень.

— Провели осмотр, сестра Варвара?

Поднялась монахиня в алом. Кивнула.

— Что скажете?

— Не девица.

Зашумели, не сдержавшись, сестры обоих монастырей. Александра смотрела на воробьев, купающихся в пыли. Не понять, что у нее на уме. Смущена? Пристыжена? Напугана?

Сестра Леслава поднялась со стула, и все взгляды устремились на нее.

— Ты будешь помечена цветком и больше никогда — слышишь? — не переступишь порога монастыря. Ни нашего, ни иного.

Над двором повисло тягостное молчание. Нет страшнее участи для монахини, чем изгнание. В мире, где людям не принадлежали ни вещи, ни земля, ни их тела, храмы были островами. Не надежды, нет, — для людей не существовало надежды, — но островами, где можно позволить себе короткую передышку перед смертью. Здесь женщины могли не бояться за честь, здесь можно было учиться читать и писать, здесь сохранились книги! Попасть в жрицы все равно какого бога — большая удача. У магов не осталось совести, но храмы они уважали. Не как святыню, но как напоминание о тех, кого они превзошли.

Когда-то в Яблоневом Крае жило много богов. Демиурги Ина и Ян создали Край для своих детей: шести первых богов-сиблингов и для людей. Говорят, в незапамятные времена боги охотно появлялись среди людей. Из веры и из молитв на земле появились новые боги, вторые: богини любви Милость и Пасиа Грина, бог виноделия Либер и бог-обманщик Мак, бог-ветер Эол и бог торговли Плутос, богиня покровительница искусств Камена и бог жатвы Анге…

Чтобы уравновесить их власть, в помощь людям Ина и Ян подарили достойнейшим из смертных чародейскую силу. Долго жили в мире люди, маги и боги. Но вот великие демиурги покинули Яблоневый Край, ушли создавать новые миры, а их дети оказались предоставлены сами себе.

Потомки достойнейших расселились по Яблоневому Краю. Сравнимые в силе с богами, они оставались людьми. Гордыми и трусливыми, мелочными и тщеславными. Все меньше оставалось достойных, все больше появлялось сильных.

Все записи о Великом Предательстве были уничтожены чародеями. Прошло больше восьми сотен лет, и истории о нем остались лишь в сказках и песнях. Отголоски, обрывки…

Говорили, что в один день маги возомнили себя равными богам. Они сговорились между собой, а затем пришли к королям.

«Зачем вам боги, когда есть мы?» — сказали они.

«Зачем строить храмы, кормить жрецов, тратиться на обряды и приношения?» — сказали они.

«Зачем кланяться тем, в ком вы не нуждаетесь? Мы люди, как и вы! Верьте нам!» — сказали они.

И короли поверили. Они разрушили храмы, убили жрецов.

Не все согласились с их выбором. Простолюдины на континенте подняли бунт, что вошел в историю, как Медная война. Южное царство Тохо не поддалось на уговоры. Тогда чародеи западного содружества открыли дверь в Царство Мертвых, и оно поглотило все южное полушарие. От империи Мехала, что сомневалась, остались лишь острова. Медная война закончилась полным разгромом смертных.

Боги могли опрокинуть на непокорных небеса, поднять до облаков море или заставить землю стряхнуть людей, как назойливых муравьев, но они нуждались в людях. И первые и вторые боги питались человеческими молитвами, были связаны с людьми неразрывными узами. Чародеи не нуждались ни в ком.

И сиблинги сдались. Они оставили неблагодарных смертных, скрылись в небесных чертогах. Вот только, уходя, прокляли лжецов-чародеев. Отныне каждый, в ком текла чародейская кровь, был лишен таланта.