Сердце Абриса - Марина Ефиминюк Страница 4

Но было поздно, в одно мгновение на циферблате вспыхнули алым цветом крошечные руны, а у меня на руках, отзываясь на смесь светлой и темной магии, загорелись шрамы. Видимо, тетку ощутимо укололо разрядом. Она охнула и выпустила вещицу. От звона, с каким артефакт шибанулся о стеклянное дно коробочки, меня перекосило.

— Вот! — Матильда ткнула пальцем в часы, стрелки на которых закрутились в разные стороны. — Об этом я и говорю! Живем, как на магической взрывчатке! Страшно!

Точно услышав стенания, «Сердце» потухло. Стрелки остановились.

— Ворчунья! — прикрикнула я с улыбкой, когда тетка выходила из комнаты.

Чтобы привести себя в человеческий вид пришлось потратить больше двух часов. Маскирующий крем практически скрыл бессонные тени под глазами, а специальный эликсир придал русым волосам, едва достававшим до подбородка, блеск и гладкость. А коль намазала лицо тоном, пришлось накрасить ресницы и подвести стрелочки. Глаза вдруг стали выглядеть ярче и больше, как у фарфоровой куклы.

Раньше у меня были самые обычные глаза, каре-зеленые, но взрыв выжег цвет радужки. Она приобрела стальной цвет, в точности, как у темных паладинов. Даже самой жутковато становилось. С помощью магии замаскироваться не получалось, и жила с тем, что имела. Хорошо, вообще, не ослепла.

Шевелюре повезло еще меньше. Длинную косу спалило, и несколько месяцев волосы не росли, делая меня похожей на худенького узкоплечего парня. От мальчишеской стрижки удалось избавиться только благодаря теткиным перечным притиркам, так что на обряд венчания я даже приколола цветочный веночек, на котором настаивала Анна.

При взгляде на бледное отражение в длинном розовом платье, неудачно открывавшем плечи и руки, у меня возникало подозрение, что будущая маменька втайне не выносила мысль о второй взрослой дочери, хотя почему-то абсолютно все считали, будто именно я выступала против отцовской женитьбы. Видимо, по классическому сюжету или падчерица, или мачеха, а иногда обе в равной степени, были обязаны выступать в роли злодеек и портить главе семейства жизнь.

Ничего не скажу за Анну, но я испытывала облегчение оттого, что после моего побега в Абрис отец не останется одиноким вдовцом, живущим с ворчливой сестрой в ветшающем особняке. Хотя Матильду она точно невзлюбила, иного объяснения, почему женщину тетушкиных габаритов тоже заставили обрядиться в розовое платье, просто не находилось. В праздничном одеянии она напоминала пирожное, украшенное маленькими цветочками.

Придерживая длинный подол платья, я спустилась на первый этаж. В холле творился бардак. С вечера в особняк привезли пяток огромных дорожных сундуков с вещами новых жиличек и розовую (как мое платье) корзинку для собачки Анны. Существом белая болонка Кнопочка была визгливым и нервным, а наш старый дом отличался гулкостью и высокими сводами. Я уже предвкушала, как от стен при всяком удобном случае станет отражаться звонкий лай.

Папа нашелся в кабинете. Одетый в традиционный теветский костюм, широкие шелковые брюки и тунику с разрезами, он задумчиво изучал семейный портрет, нарисованный еще до болезни мамы. Вдруг мне пришла в голову неприятная мысль, что теперь наши портреты переедут на чердак, и их место займут совсем другие картины.

— Привет. — Я встала рядом с отцом. Из-за высоких шпилек мы оказались практически одного роста.

— Она ведь меня не осуждает? — произнес он.

— Она не имеет права тебя осуждать, — понимая, что он хочет благословения, вымолвила я. — Ты слишком долго хранил верность маме. К тому же страдать вечно невозможно.

— Не верю, что именно ты говоришь эти слова, — намекнул он на нас с Кайденом.

— У меня другой случай. Мы с Каем не расставались.

В прошлом году, когда папа узнал о моем романе с двадцативосьмилетним наследником правящего клана в Абрисе, то пришел в ярость. Он выставил Кайдена из дома, а мне велел прекратить отношения. И сейчас, когда связь действительно была разорвана, мы не пытались делать вид, будто в моей жизни не было мужчины из параллельного мира, беспорядочных скольжений или семи седмиц помутнения рассудка после того, как границы захлопнулись. Мы просто жили дальше, как умели, а время сглаживало острые углы и стирало неловкости. Хотя, подозреваю, будущая маменька до сих пор не знала и десятой доли того, что происходило в нашем доме прошлой осенью.

— А ты? — тихо спросил папа.

— Что я?

— Ты осуждаешь, так ведь? Анна старалась тебя не дергать с подготовкой к свадьбе, и у тебя могло сложиться впечатление, что она…

— Не считаешь, что странно спрашивать мнение дочери за час до венчального ритуала? — перебила я. — Анна кажется хорошей женщиной. И собачка у нее забавная. Полина тоже ничего.

— Я надеялся, что вы подружитесь.

— С Полиной, собачкой или обеими? — уточнила я, и когда папа не понял шутки, то закатила глаза: — Мы делаем отчаянные попытки, но у нас немножко разные цели. Не знаю про собачку, но Полина мечтает выйти замуж за королевского артефактора и купить туфли от «Колина», а я, наконец, получить диплом.

— Что такое «Колин»?

— Понятия не имею, но почему-то оно исключительно важно для удачного замужества.

— Для удачного замужества нужны какие-то правильные туфли? — не понял папа.

— Ты тоже не видишь взаимосвязи?

Мы встретились глазами, и на некоторое время в кабинете повисло острое, пронзительное молчание.

— Думаешь, что сможешь ужиться с Анной?

— Сам знаешь, я не планирую оставаться в столице, — пожала я плечами.

Полу-ложь прозвучала, и наступила глубокая тишина. Было слышно, как по холлу, стуча каблуками, ходила Матильда.

Отец, может быть, вызывал впечатление рассеянного профессора, погруженного в ученые изыскания, но, на самом деле, в проницательности ему было не отказать. Думаю, он давно догадался о причине, почему я не перевелась в престижную Королевскую Академию, отклонила абсолютно все, даже самые выгодные, предложения по службе, и сейчас бралась только за бесплатные заказы Ее Высочества, которые просто не имела права игнорировать. Папа знал, что я планировала побег, но мы всей семьей единодушно делали вид, будто мне до дрожи в коленях хотелось получить красный диплом Кромвельского Университета.

— Экипажи уже у крыльца! — позвала из холла Матильда. — Демитрий, ты должен ехать за невестой!

— Мне пора, — вздохнул папа.

— Мы тоже сейчас поедем в храм. Анна хотела, чтобы ей под ноги бросали розовые лепестки, надо раздать гостям корзинки. Не считаешь розовые лепестки — перебором?

— Просто попытайся быть снисходительнее.

— Ты же знаешь мой характер. Сейчас я проявляю чудеса очарования!

Папа поцеловал меня в лоб, потом крепко обнял. Вдруг над ухом раздалось подозрительное шмыганье. Вот уж не ожидала от сухого, как столетняя баранка, отца сентиментальности!